Грав, Жан

Жан Грав

Жан Грав (фр. Jean Grave; 16 октября 1854 года, Ле-Брей-сюр-Куз — 8 декабря 1939, Виенн-ан-Валь) — французский общественный деятель, философ, теоретик анархизма, популяризатор идей и работ Петра Кропоткина во Франции.

Происходил из бедной семьи из Оверни, но провёл свою юность в Париже, где уже будучи социалистом заинтересовался идеями русского анархиста Петра Кропоткина. В 1892 году опубликовал работу «La société mourante et l’anarchie» («Умирающее общество и анархия»), основанную на идеях Кропоткина. В результате принятия в декабре 1893 и июне 1894 года законов против анархистов, особенно их пропагандистской и издательской деятельности, было — в связи с содержанием его работы — обвинён в поощрении убийств, поджогов и воровства и приговорён к двум годам тюремного заключения и 1000 франков штрафа.

4 мая 1895 года вышел первый номер редактировавшейся им газеты «Les Temps Nouveaux» («Новые времена») политической и художественной тематики. Грав последовательно проповедовал анархо-коммунизм, противоположный тенденциям популярного во Франции анархо-индивидуализма, в особенности иллегализма. По этой причине он, несмотря на масштабы осуществляемой им журналистской деятельности, оставался противоречивой фигурой во французском анархистском движении

После начала Первой мировой войны переехал в Лондон. Был одним из подписавших Манифест шестнадцати, в котором — несмотря на антивоенную суть анархизма — призывал воевать с немцами и их союзниками до победного конца.

Ссылки

• Жан Грав. [archive.org/details/umiraiushcheeob00gravgoog Умирающее общество и анархия]
• [runeberg.org/nfbj/0096.html Статья] в Nordisk Familjebok  (швед.)

Отрывок, характеризующий Грав, Жан

– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.