Граматте, Вальтер

Вальтер Граматте (нем. Walter Gramatté; 8 января 1897, Берлин — 9 февраля 1929, Гамбург) — немецкий художник.

Во время Первой мировой войны служил в армии. С 1919 г. участвовал в художественной жизни Берлина, был близок к Эриху Хеккелю. 31 декабря 1920 года женился на пианистке и скрипачке Соне Фридман, жил с ней в Берлине и (в 1924—1926 гг.) в Барселоне, оформил её балет «Цыганка». Рисовал маслом и акварелью испанские пейзажи (Барселона, Гранада, Альмерия, Кадис) в стилистике, переходящей от экспрессионизма к магическому реализму. Много работал в области ксилографии, литографии, рисунка, оставил около 200 автопортретов и 120 этюдов своей жены. Умер от туберкулёза.

В 1932 г. Соня Фридман-Граматте вместе с искусствоведом Фердинандом Экхардтом, своим будущим вторым мужем, подготовила и провела в Гамбурге мемориальную выставку Граматте, которая затем была провезена по семи другим городам Германии и закрыта пришедшими к власти фашистами в рамках их борьбы с «дегенеративным искусством».

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Вальтер Граматте
• [www.germanexpressionism.com/printgallery/gramatte/index.html Walter Gramatté] // German expressionism.  (англ.)

Отрывок, характеризующий Граматте, Вальтер

Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.