Грамон, Арман де

Арман де Грамон, граф де Гиш
Armand de Gramont, comte de Guiche
Род деятельности:	придворный, миньон Филиппа Орлеанского, генерал-лейтенант
Дата рождения:	1637(1637)
Дата смерти:	29 ноября 1673(1673-11-29)
Место смерти:	Бад-Кройцнах
Отец:	Антуан III де Грамон
Мать:	Франсуаза-Маргарита дю Плесси Шивре

Арман де Грамон, граф де Гиш (фр. Armand de Gramont, comte de Guiche; 1637 — 29 ноября 1673, Кройцнах) — французский генерал-лейтенант и придворный.

Биография

Родился в семье Антуана III де Грамона и Франсуазы-Маргариты дю Плесси Шивре (племянницы кардинала Ришелье).

Получил хорошее образование. Обладая очень красивой наружностью, приятными и изысканными манерами, ловкий и остроумный, Грамон пользовался большим успехом среди дам легкомысленного двора Людовика XIV и в истории Франции столь же известен своими романтическим похождениями, как и военными подвигами. Был одним из любимых миньонов Филиппа Орлеанского, брата Людовика XIV, а также был близок к его супруге Генриетте Английской.

Граф Гиш был самый красивый, изящный, любезный, храбрый и самый смелый из всех придворных вельмож. Только излишнее тщеславие и надменный вид, обнаруживавшиеся во всех чертах его лица, омрачали все его прекрасные качества.

Впервые Грамон отличился во Фландрии, при осаде Ландресье в 1655 году, а затем при осаде Валансьена в 1656 году и при взятии Дюнкирхена в 1658 году.

В 1660 году Грамон уехал в Польшу и в рядах её войск принял участие в войне с турками; затем вернулся во Францию и, заняв место среди приближенных короля, в 1663 году сопровождал его в походе в Лотарингию.

После того, как в следующем году раскрылась его помощь Генриетте в кознях против фаворитки короля Луизы де Лавальер, граф был удален от двора и изгнан из Франции.

На этот раз он отправился в Голландию и здесь написал свои мемуары («Les mémoires, concernant les Provinces Unies des Pays-Bas»), изданные после его смерти Маршаном вместе с описанием некоторых сражений, в которых Грамон участвовал («Relations du siège de Vesel et des États des Places voisines en Juin 1672, du Passage du Rhin et de la Prise d’Arnhem le 12 et le 16 du même mois»).

Поступив волонтером на службу к голландцам, он участвовал с ними в походе 1665 года против епископства Мюнстерского, а в 1666 году перешел во флот и, под начальством адмирала Рюйтера, принимал участие в морском сражении с англичанами у острова Тексел.

В том же году король, по просьбе маршала де Грамона, простил де Гиша, и он отправился на войну с Испанией.

После окончания войны, в 1669 году, Грамон вернулся во Францию.

В 1672 году, в чине генерал-лейтенанта, участвовал в Голландской войне под командованием принца Конде, особенно отличившись при переправе французских войск через Рейн. Имея поручение короля найти брод и не найдя такового, Грамон решил переправиться вплавь, и, доложив королю, что брод найден, сам, во главе кирасир, первый бросился в воду; за ними последовали остальные войска и, вызвав своим неожиданным появлением панику среди неприятеля, легко одержали победу.

После окончания войны он вернулся ко двору, был очень радушно принят королём и стал популярнее прежнего.

Осенью 1673 года Грамону было поручено сопровождать с особым отрядом большой обоз, отправленный в Германию. 22 ноября Грамон был захвачен австрийским фельдмаршалом Монтекукколи, причём весь отряд, сопровождавший обоз, был уничтожен. Событие это так подействовало на Грамона, что он умер 7 дней спустя в Кройцнахе.

Стал одним из персонажей «Любовной истории галлов» Роже Бюсси-Рабютена (под именем Тримале), а также одним из действующих лиц последних двух частей мушкетерской трилогии Александра Дюма: «Двадцать лет спустя» и «Виконт де Бражелон», где он является другом Рауля де Бражелона (правда, Дюма сделал его старше лет на десять).

Литература

• Labau D. Guy-Armand de Gramont, comte de Guiche: Un franc gaulois à la cour du roi-soleil, 2006. — ISBN 2-84618-250-7.
• Гиш // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
• Грамон, дворянские роды // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Грамон, Арман де

– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.