д’Арбуа де Жубэнвиль, Анри

Мари Анри д’Арбуа де Жубэнвиль
Marie Henri d'Arbois de Jubainville
Дата рождения:	5 декабря 1827(1827-12-05)
Место рождения:	Нанси, Франция
Дата смерти:	26 февраля 1910(1910-02-26) (82 года)
Место смерти:	Париж, Франция
Страна:	Франция Франция
Научная сфера:	история, археология, филология
Место работы:	архив департамента Об
Альма-матер:	школа Эколь-де-Шарт, Национальная школа хартий
Известен как:	автор двухтомного исследования «Первые обитатели Европы»

Мари Анри д’Арбуа де Жубэнвиль (фр. Marie Henri d'Arbois de Jubainville; 5 декабря 1827, Нанси, Франция — 26 февраля 1910, Париж) — французский историк, археолог и филолог, специалист по кельтским языкам, древней и средневековой истории Европы.

Учился (1848—1851) в парижской школе Эколь-де-Шарт (Ecole des Chartes, Национальной школы хартий), специализация — «палеограф-архивист». Автор двухтомного исследования «Первые обитатели Европы» (Les Premiers habitants de l’Europe (2nd edition in 2 vols. 1889 and 1894).), выдержавшего несколько изданий. Автор гипотезы о лигурском субстрате. Ему же принадлежит заслуга восстановления по средневековым источникам огамического письма.

Заведовал архивом департамента Об до своего выхода на пенсию в 1880 году.

Избранная библиография

• «Les armoiries des comtes de Champagne» (1852),
• «Voyage paléographique dans le département de l’Aube» (1855),
• «Essai sur les sceaux des comtes de Champagne» (1856),
• «Histoire des ducs et comtes de Champagne depuis le 6-e siècle jusqu' au milieu du X-e» (премия «Академии надписей»),
• «Etudes sur la déclinaison des noms propres dans la langue franque de l'époque mérovingienne» (1870),
• «La déclinaison latine en Gaule à l'époque mérovingienne» (1872),
• «Les premiers habitants de l’Europe» (1877),
• «L’administration des intendants d’après les archives de l’Aube» (1880).

Д’Aрбуа, кроме того, помещал в повременных изданиях статьи о языках и о мифологии кельтов.

Отрывок, характеризующий Д’Арбуа де Жубэнвиль, Анри

Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.