Давыдов, Андрей Юрьевич
Поделись знанием:
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.
Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
| Андрей Юрьевич Давыдов | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: | |
| Место службы: | |
| Сан: | |
| Рукоположен: |
1988 |
| Духовное образование: | |
| Известен как: |
иконописец |
| Церковь | |
Андре́й Ю́рьевич Давы́дов (род. 12 января 1957, Москва) — иконописец, руководитель иконописной мастерской Никольской церкви (Суздаль)[1]. Священник, настоятель Никольского и Христорождественского храмов г. Суздаля.
Содержание
Биография
Родился в семье Юрия Николаевича (1929—2007, социолог) и Нины Александровны (сценариста) Давыдовых. Окончил постановочный факультет Школы-студии МХАТ по специальности «художник сцены». Работал у Анатолия Эфроса в Театре на Малой Бронной[2].
С 1978 года занимается иконописью. Работал как художник иконописец в иконописных мастерских Московской Патриархии, Московском Свято-Даниловском монастыре, по различным церковным и частным заказам в России и за рубежом. В 1986 году рукоположен во священники.
Окончил Санкт-Петербургскую духовную семинарию (дипломная работа — «Богословие образа и художественный язык иконы»[3]), ныне обучается в Санкт-Петербургской дух. академии. В 1993—2007 гг. — настоятель собора Рождества Иоанна Предтечи во Пскове, памятника древнерусской архитектуры XII века; написал иконы для алтарной преграды (иконостас) собора, выполнил фресковые росписи храма и притвора[3]; организовал при соборе иконописную мастерскую.
С 2007 года — настоятель в Христорождественском и Никольском храмах в Суздале[3], иконописная мастерская располагается там же.
- Иоанно-Предтеченский монастырь (Псков)
- Церковь Рождества Христова (Суздаль)
- Никольская церковь (Суздаль)
Семья
Жена — Марианна Петровна Турнова. Работает с мужем — помогает в мастерской, изготавливает шитые иконы ручной работы.
- 4 детей.
Работы и достижения
Владеет техникой «энкаустика», применявшейся в иконописи вплоть до XII века; техникой огневого золочения по меди[4]; создаёт иконы в темперной технике[4], а также стенные росписи в редкой технике натуральной фрески по сырой штукатурке.
Его иконы представлены на выставках, в храмах и частных коллекциях России, Украины, Италии, Бельгии, Франции, Англии, Финляндии, Литвы, Латвии, США, Дании, Голландии, Испании, Австралии и других стран[4][5].
Больше 20 лет ведёт теоретические и практические курсы иконографии в Италии, Голландии, Германии и США[4]. Автор научных работ по богословию и теории иконописи.
Выполнил иллюстрации в книгах:
- Голос в ночи : Сб. — 1983.
- Афганские сказки / Пересказал для детей Р. Кушнерович; Рис. А. Давыдова. — М.: Дет. лит., 1984. — 32 с. — 1 000 000 экз.[6]
- [иллюстрация] // Тарасар К. Наша жизнь с Богом : Пособие по катехизации. — Госпел Лайт, 1999. — С. 102.
Мнения экспертов
 |
В этой статье или разделе имеется избыток цитат либо слишком длинные цитаты. Излишние и чрезмерно большие цитаты следует обобщить и переписать своими словами.
Возможно, эти цитаты будут более уместны в Викицитатнике или в Викитеке. |
Члены рабочей группы согласны в том, что работы о. Андрея являются произведениями высокопрофессионального мастерства и отличаются художественным качеством, которое делает их заметным явлением в современном иконописном искусстве. Необходимо отметить также, что принцип согласования стиля новой живописи с характером архитектуры древнего памятника (XII в.) является на сегодняшний день наиболее приемлемым для работ, проводимых в интерьерах древних памятников, передаваемых в пользование общин верующих.— Заключение рабочей группы Высшей комиссии по охране культурного наследия при Министерстве культуры РФ (от 16.1.1998) по собору Рождества Иоанна Предтечи в составе:
А. И. Комеч — председатель комиссии, доктор искусствоведения, директор Института искусствознания МК РФ;
Л. И. Лифшиц — кандидат искусствознания, ведущий научный сотрудник Института искусствознания МК РФ;
В. Д. Сарабьянов — художник-реставратор высшей квалификации, бригадир реставраторов Межобластного Научно-реставрационного художественного управления МК РФ;
В. М. Сорокатый — ведущий научный сотрудник Центрального музея древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублёва.
Ваши иконы — свидетельство бережного и вдумчивого подхода к освоению традиций великой Православной культуры иконописи Древней Руси, её византийских и греческих корней, свидетельство и собственно Вашего личного художнического таланта. Ваша ориентация на древние традиции, качественный уровень исполнения говорят о возможных успехах именно этого направления, о его плодотворности. Принципиально важным кажется и создание Вашей иконописной мастерской. Её иконы достойны многих храмов, которые сегодня возвращаются в лоно Церкви.— Н. С. Кутейникова — доцент кафедры русского искусства Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина Российской Академии художеств, член Ассоциации искусствоведов СНГ. 11.1.1998
Особо хотелось бы отметить вклад в возрождение высоких традиций иконописи о. Андрея. Иконы о. Андрея вызвали большой интерес как художественной, так и церковной общественности, посетителей выставки. Их отличает подлинное благочестие, свойственное лучшим образцам древней русской иконописи.— Ю. В. Мудров — директор — первый вице-президент Санкт-Петербургского Фонда культуры - О выставке «Святая Русь». 5.1.1998
Предпринятая о. Андреем попытка создания новой декорации церкви Рождества Иоанна Предтечи XII в. во Пскове выгодно отличается от многих других. Воссоздание типа низкой алтарной преграды, который и был обычен для византийского и русского искусства домонгольской эпохи, выполнено очень тактично и в целом хорошо гармонирует с архитектурой храма. Усилия о. Андрея заслуживают большого уважения и поддержки, хочется пожелать ему дальнейших успехов.— О. Е. Этингоф — старший научный сотрудник Института искусствознания МК РФ, кандидат искусствоведения
Собору Рождества Иоанна Предтечи чрезвычайно повезло, так как созданная о. Андреем алтарная преграда органично вписалась в древний ансамбль и в наименьшей из возможных степени затрагивает реальное впечатление от памятника как от объекта искусства XII в. Строгость и простота конструкции преграды, её скромный облик, характер письма икон проявляют воздействие интерьера храма.— Г. С. Колпакова — профессор Свято-Тихоновского богословского университета, кафедры истории и теории изобразительного искусства Российской Академии живописи, ваяния и зодчества, кандидат искусствоведения
Благодаря воистину подвижническим усилиям настоятеля, собор отремонтирован, восстановлен интерьер и иконостас, регулярно проводятся Богослужения. Особо следует отметить, что все интерьерные решения и сам иконостас полностью гармонируют с архитектурным обликом собора, бережно сохраняют древлеправославные традиции и неповторимый дух эпохи наших первых святых. Недаром многие исследователи, изучающие историю и культуру Древней Руси и Византии, посетив собор, давали высочайшую оценку таланту и трудолюбию иконописца-священника о. Андрея. Старина будто воскресает здесь, в этом соборе, одном из самых замечательных среди русских святынь.— А. Г. Бобров — доктор филологических наук, старший научный сотрудник Отдела древнерусской литературы (Пушкинский дом) Российской Академии наук. 12.1.1998
Пользуясь возможностью хочу лично выразить Вам глубокое уважение и искренние симпатии, основанные на знакомстве с вашим творчеством, восстанавливающим разорванную историей цепь великой древнерусской традиции. Это трудное, но благородное дело уже получило достойное выражение в Вашей иконописной и фресковой практике в самом соборе, чей древний интерьер Вы воодушевили с таким тактом и пониманием всей ответственности взятой на себя задачи.— Т. Ю. Царевская — главный хранитель Софийского собора Великого Новгорода, кандидат искусствоведения. 14.1.1998
Хочу отметить чрезвычайно удачно восстановленный Вами иконостас. Именно такая невысокая алтарная преграда издревле существовала в Вашем храме. Очень интересны иконное убранство и фресковые росписи в Вашем храме.— И. Ю. Акундинов — учёный секретарь Новгородского музея-заповедника. 22.1.1998
Для меня Ивановская церковь останется одно из сильнейших впечатлений из Пскова своей древней архитектурой и своими фресками и иконами, которые органически вписываются в архитектуру и сохраняют дух древняго храма.— Бисерка Пенкова — доцент Академии художеств, Болгария, София. 25.9.2003
Воссоздание древнего темплона, особенно древней живописи, можно только приветствовать. Если и создавать новую живопись в древнем храме, стилистически она должна соответствовать времени его создания.— М.Орлова — ведущий научный сотрудник отдела истории древнерусского искусства ГИИ МК РФ. 25.9.2003
Общим впечатлением от посещения была радость от возрождения подлинности древней формы храма, тонкость художественного проникновения в правду древних форм, древней православной традиции. Искренни и гармоничны введение в храм живописных изображений.— А. Иконников — академик архитектуры,
Ю. Гнедовский — президент и академик Союза архитекторов России
Творческие поиски о. Андрея не разочаруют любителя старины. В его работах слышится беседа с древними мастерами, отражается и наше время. Искусству о. Андрея присущ индивидуальный стиль. Оно разнообразно, правдиво, познавательно и, в отличие от репродукций, ремесленного бездушного тиражирования. Эти иконы — для молитвы. Таковы все известные нам древние образы. Среди них нет не талантливых.— Ю. Б. Бирюков — искусствовед, занимается архитектурной археологией
Отметим прежде всего, что о. Андрей имеет классическое художественное образование, свободен от слепого подражания и восприимчив как к иконописному канону, так и к духовным потребностям современного общества. Ещё одна, свойственная иконам о. Андрея, особенность — укрупнение изобразительной формы по отношению к масштабу доски. Приём, известный в иконописи, стал ключевым методом, которым достигается эффект взаимодействия между иконой и зрителем. Изображение, выходящее за пределы поля, за ковчег, приобретает собственное пространство, усиливает иллюзорное движение света, цвета и формы, чем устремляет гармонический импульс — к нам. Неуловимость идеального образа максимально приближена. Глаза в глаза смотрят Спаситель, Богоматерь, Ангелы и Святые. Иконописец о. Андрей Давыдов свидетельствует: они рядом, ближе, чем нам кажется.— И. Б. Голубева — ведущий искусствовед Спецпроектреставрации г. Пскова, апрель 2000
Выставки
- «Современная икона» — Манеж (Москва, 1991)
- Выставка икон — Политехнический институт (Даугавпилс, Латвия, 1991)
- Выставка икон Православных праздников (Тренто, Италия, 1995)
- Выставка икон (Падуя, Италия, 1996)
- Выставка икон и фресок — Музей этнографии (Санкт-Петербург, 1997)
- Выставка икон «Русь Православная» — Манеж (Санкт-Петербург, 1998)
- Выставка «Икона в пространстве храма» (Санкт-Петербург, Москва, 2002)
- Выставка икон — «Галерея на Бастионной» (Псков, 2003)
- Выставка икон (Hernen, Голландия, 2003)
- Выставка современной иконописи и церковного искусства — театр «Школа драматического искусства» (Москва, 2004)
- Выставка «Современное церковное искусство» — Приказные палаты (Псков, 2004)
- выставка икон — галерея «Феофания» при храме Святителя Николая в Котельниках (Москва, 2012)[4]
- Выставка современного церковного искусства — музей Храма Христа Спасителя (2013)[7]
Напишите отзыв о статье "Давыдов, Андрей Юрьевич"
Литература
- Константинов О. Канонические иконы о. Андрея Давыдова // Новости Пскова. — 1996, 4 апреля.
- Языкова И. Иконостас как живая традиция // Русская мысль : газета. — 1997, 13 марта.
- // Outokumpu News. — 1997 (Feb., Apr) (фин.)
- Куликов А. Храм иконой возрождается // Континент : газета. — 1999, 7 февраля.
- // La Voix de Saint-Jean-le-Precurseur. — 1999, Jul. (фр.)
- // Jesus. — 1999, Aug. (итал.)
- Wines M. A Calling of Faith and Art in a Russian Church (англ.) // The New York Times. — 2000, 18 Mar.
- Голубева И. The light of Faith and Learning // Учёные записки Академии Художеств им. Репина. — СПб., 2000, апрель.
- Тасалов А. Древние храмы Пскова: проблемы и перспективы // НГ — религии : газета. — 2000, 25 октября.
- // Houston Chronicle. — 2001, 7 Feb. (англ.)
- Языкова И. «Се творю всё новое» : Икона в XX веке. — Фонд Христианская Россия, 2002.
- Современное и церковное // Псковская губерния : газета. — 2004, 16 июня.
- Рискин А. Время одиночек прошло // НГ-религия : газета.
Радиопередачи и документальные фильмы о работах о. Андрея
- Фильм «Господи, просвети нас лицем твоим», 1993 г.
- Документальный фильм « Собор Рождества Иоанна Предтечи» по каналу «Культура», 1998 г.
- Radio broadcast, BBC Russion Program, March 1998.
- Псковское радио «Пилот», цикл передач, 1999 г.
- Псковское телевидение, телепередачи о иконах о. Андрея , 1995—2004 г.
- Фильм « Фреска», 1998 г.
Различные телепередачи: во Франции — 1996г, в Италии — 1997 г., в Финляндии — 1996 г., в Америке, штат Техас — 2000 г.
Примечания
- ↑ [u9902321.isp.regruhosting.ru/контакты/ Контакты] (рус.). Галерея работ иконописца священника Андрея Давыдова. Проверено 27 декабря 2014.
- ↑ [www.pushkarka.ru/moments/articles/izograf-iz-suzdalya.html Изограф из Суздаля] (рус.). ГК «Пушкарская слобода». Проверено 27 декабря 2014.
- ↑ 1 2 3 Православие и Мир, 2011.
- ↑ 1 2 3 4 5 Ковалёва И. [ortox.ru/news-newsd-424.html Древнейший вид иконописи] (рус.). Церковно-хозяйственный портал ORTOX (Ортокс) (22 октября 2012). Проверено 27 декабря 2014.
- ↑ Wikimapia, 2009.
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/6708/6#pict карточка каталога РНБ]
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/2767314.html В музее Храма Христа Спасителя открылась выставка современного церковного искусства, приуроченная к началу работы Архиерейского Собора], Патриархия.Ru (1 февраля 2013).
Ссылки
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[www.pravmir.ru/enkaustika-vek-xxi-ikony-svyashhennika-andreya-davydova/ Энкаустика, век XXI : Иконы священника Андрея Давыдова] |
|
|
[rusicons.ru Галерея работ иконописца священника Андрея Давыдова] |
- [wikimapia.org/15162605/ru/Иконописная-мастерская-священника-Андрея-Давыдова Иконописная мастерская священника Андрея Давыдова (Суздаль)] (рус.). Wikimapia (2009). Проверено 27 декабря 2014.
- Языкова И. [e-vestnik.ru/interviews/svyashchennik_andrey_davydov_ob_ikonopisi Священник Андрей Давыдов: Меняется ли икона?] // Журнал Московской патриархии. — 2013. — № 3. (Проверено 27 декабря 2014)
- Писаревский В. [www.pravoslavie.ru/guest/55654.htm Священник Андрей Давыдов: Проповедь через икону призвана быть живой] (рус.). Православие.Ru (24 августа 2012). Проверено 27 декабря 2014.
- Головко О. [www.pravmir.ru/nezhivaya-ikona-ili-o-chem-skorbit-ikonopisec-video-foto/ Неживая икона, или о чем скорбит иконописец (+ Видео + фото)] (рус.). АНО «Православие и Мир» (14 ноября 2011). Проверено 27 декабря 2014.
- [novchronic.ru/1434.htm Отец Андрей Давыдов: Никакие вдумчивые и искренние усилия не оказываются тщетными и бесполезными] (рус.). Новые хроники (24 июня 2008). Проверено 27 декабря 2014.
- [facebook.com/IkonaAndrejDavydov Официальная страница Иконописной мастерской священника Андрея Давыдова] (рус.) в социальной сети Facebook
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Православие и Мир, 2011, Wikimapia, 2009 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Давыдов, Андрей Юрьевич
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.
Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
