Даёшь шляпу

Эпизод «Южного парка»

Даёшь шляпу
Free Hat
Сезон:	6
Эпизод:	609 (#88)
Сценарист:	Трей Паркер
Режиссёр:	Тони Найнс
Вышел:	10 июля 2002 года

Даёшь шляпу (англ. Free Hat) — эпизод 609 (№ 88) сериала «Южный парк», его премьера состоялась 10 июля 2002 года. Эпизод посвящён высмеиванию попыток режиссёров Стивена Спилберга и Джорджа Лукаса переиздать собственные «улучшенные» оцифрованные фильмы, ставшие к этому времени классикой мирового кинематографа.

Вскоре после выхода этой серии Спилберг и Лукас объявили, что отказываются от планировавшейся идеи выпустить на DVD ремастеринг первого «Индианы Джонса». Паркер и Стоун в шутку сказали, что именно эпизод послужил причиной того, что изменения не были внесены. Доподлинно известно, что они получили письмо от Спилберга по поводу эпизода; по их мнению, он, хотя и написал, что оценил шутку, на самом деле вовсе её не оценил.

Сюжет

Пока главные герои ожидают в кинотеатре начало сеанса, на экране анонсируют новые версии известных фильмов — «Спасти рядового Райана», «Инопланетянин», «Империя наносит ответный удар». Анонсируемые изменения оказываются очень глупыми — например, оружие в фильмах заменено рациями, вместо слова «нацисты» применено более политкорректное понятие «люди с другой политической системой» и далее в том же духе. Дети решают основать в школьном спортзале клуб по спасению старых фильмов от переделывания. Для привлечения большего количества людей Картман предлагает дописать к объявлению «Free Hat» (с англ. — «Даем шляпу»), так как люди очень любят халяву, даже самую бестолковую. Твику поручено сделать 50 пилоток из газеты, но он очень нервничает и успевает сделать только 15.

На следующее утро ребята обнаруживают, что спортзал заполнен взрослыми, но шляпы их не интересуют, так как они поняли смысл надписи по-своему (Free Hat англ. Освободите Шляпу) и ошибочно думают, что клуб будет бороться за освобождение Шляпы, серийного убийцы младенцев, который был посажен в тюрьму более двадцати лет назад. Чтобы взрослые не разбежались, ребятам приходится согласиться с такой абсурдной идеей. Их вызывают на телешоу, где расспрашивают, что же такого хорошего в убийствах детей. Кайл объясняет, что взрослые их неправильно поняли и что изменять классические фильмы так же нехорошо, как изменять каждые несколько лет «Белый альбом» The Beatles. Тут появляются Стивен Спилберг и Джордж Лукас и говорят детям, что изменяя старые фильмы, они делают их лучше. К тому же, режиссёры готовы приступить к изменению фильма «Искателей потерянного ковчега».

Ребята сообщают клубу, что для защиты фильма нужно украсть негативы из дома Лукаса, но взрослые по-прежнему соглашаются помочь ребятам только после освобождения Шляпы, по их мнению, посаженного несправедливо. Дети самостоятельно пробираются в дом и берут негативы, но тут появляется Лукас и вызывает полицию. Ребята уговаривают Лукаса отдать им негативы, но Спилберг как хозяин фильма забирает их и берёт Стэна, Кайла и Картмана в заложники. Твику удаётся бежать, он собирает клуб и просит помощи, но взрослые уходят к губернатору просить помилования Шляпы. Твик устраивает засаду и угрожает гранатомётом, что взорвёт пленку с новым фильмом. Он заявляет: «Отдайте Стена и Кайла, Картмана можете оставить!» (за что Эрик на него позже обозлится). Но охрана Спилберга берёт в заложники и его.

Начинается премьера фильма. Сначала людям нравятся новые спецэффекты, но после появления на экране эвоков народ освистывает фильм. Вдруг с экрана начинают бить молнии, которые убивают режиссёров и всех зрителей. Главные герои не смотрели на экран, и это спасает их от гибели.

На следующий день становится ясно, что взрослым таки удалось освободить Шляпу — в городе готовятся массовые празднования, а Твика, к тому же, благодарят за помощь. Ребята убегают со сцены, а Шляпа сообщает, что готов вернуться к своему преступному промыслу. Стэн говорит, что Лукас и Спилберг не смотрели в будущее, и поэтому были убиты собственным творением, а оригиналы фильма теперь надёжно спрятаны от будущих посягательств на складе гуманитарной помощи для пострадавших 11 сентября.

Пародии

• Высмеянная замена оружия рациями была применена Спилбергом при ремастеринге фильма Инопланетянин, приуроченном к двадцатилетию выхода фильма.
• Сцена разговора ребят с Джорджом Лукасом у окна с видом на лес, похожа на аналогичную сцену в VI эпизоде «Звёздных Войн» (диалог Люка и Дарта Вейдера).
• Эпизод, где Твик угрожает взорвать фильм, пародирует аналогичную сцену из «Искателей потерянного ковчега», где ковчег угрожал взорвать Индиана Джонс. Сцена с просмотром ремастированных «Искателей» полностью повторяет эпизод из этого фильма, когда нацисты открывают ковчег и погибают под воздействием находящихся в нём сил.
• Последняя сцена серии также пародирует «Искателей потерянного ковчега». Аналогично фильму, коробка с ним прячется на секретном складе, среди тысяч других таких же коробок.

Ссылки

• [www.southparkstudios.com/guide/609 «Free Hat» на South Park Studios]
• [www.spscriptorium.com/Season6/E609script.htm Сценарий серии «Free Hat»]
• «Даёшь шляпу» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Даёшь шляпу

– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.