Дворец Браницких (Мёдова)
Памятник культуры (регистрационные номера 436/1, 436/2, 436/3 от 1 июля 1965 года[1])
| Дворец | |
| |
| Страна |  Польша
|
| Варшава | Улица Мёдова №6 Улица Подвале №3 |
| Архитектурный стиль | рококо[2] |
| Архитектор | Ян Зигмунт Дейбель |
| Строительство | 1740—1753 годы |
| Статус | Памятник культуры |
Дворец Браницких — памятник культуры. Находится в Варшаве на углу улиц Мёдовой № 6 и Подвале № 3[3]. Построенный в непосредственной близости от Королевского замка, относился к числу самых роскошных резиденций магнатов в столице.
В первой половине XVII века на этом месте находилась резиденция рода Сапеги. Участок был куплен в XVIII веке Стефаном Миколаем Браницким[2].
Дворец был возведён в 40-х годах XVIII века для Яна Клеменса Браницкого, гетмана великого коронного. Главным архитектором был Ян Зигмунт Дейбель. Ему помогали в работе также Ян Генрик Клемм, Якуб Фонтана и скульптор Ян Хризостом Редлер. Дворец в стиле позднего барокко имел два классических крыла, образующих большой двор, закрытый оградой со стороны улицы Подвале. Его крылья увенчали аттики, декорированные скульптурой, и большие окна-люкарны. Дворцовый вход оформлен портиком, также завершённым аттиком со скульптурами работы Редлера[4][5].
После смерти Дейбеля Фонтана по его проекту построил будуар, примыкающий к дворцовому крылу. Благодаря форме шлема, увенчанного шаром, будуар имеет отличный от остального дворца вид. Фонтана, вероятно, является также автором трёхстворчатых ворот, украшенных вазонами, и двух кордегардий[2][4]. В конце XVIII века дворец был резиденцией Изабеллы Понятовской, сестры короля Станислава Августа, прозванной «Краковской пани», которая унаследовала его в 1771 году[5][6].
В 1804 году дворец был продан роду Немоевских, а в 1817 году его владельцем стал Станислав Солтык. Дворец несколько раз перестраивался на протяжении XIX века[6].
После войны дворец принадлежал Франтишеку Потоцкому, у которого был конфискован на основании декрета о национализации от 26 октября 1945 года[6]. Сильно повреждённый во время войны, был восстановлен в 1947—1953 годах[7]. В 1947—1953 годах здание занимало Министерство образования и науки[8].
До 2009 года являлся одним из сооружений для размещения варшавского муниципалитета. В сентябре 2008 года власти Варшавы начали переговоры с наследниками Потоцкого по реституции недвижимости[9], а в ноябре 2008 года заключили договор, на основании которого недвижимость, вместе с дворцом перейдёт во владении Потоцких. Муниципалитет обязался выехать из дворца в течение 2 лет после подписания договора[10].
В начале 2009 года варшавские власти приняли решение о незамедлительном выезде из дворца. Новые офисы мэрии разместились на улицах Сенаторской и Кредитовой. Наследники Потоцкого приняли решение сдавать помещения дворца внаём на частном рынке[11].
Дворец вместе с хозяйственными постройками и оградой внесён в список памятников культуры (регистрационные номера 436/1, 436/2, 436/3)[1].
Напишите отзыв о статье "Дворец Браницких (Мёдова)"
Примечания
- ↑ 1 2 [web.archive.org/web/20120913232123/www.nid.pl/UserFiles/File/Rejestr%20Zabytk%C3%B3w/rejestr%20zabytk%C3%B3w%20nieruchomych%20-%20stan%20na%2031%20grudnia%202011/MAZ-WAR-rej.pdf Реестр памятников культуры Мазовецкого воеводства] (польск.). [www.webcitation.org/6AqxM49aa Архивировано из первоисточника 22 сентября 2012].
- ↑ 1 2 3 [swiadectwo1.republika.pl/rococo.html Skarby rokokowej Warszawy] (польск.). swiadectwo1.republika.pl. Проверено 3 ноября 2014.
- ↑ [warszawa.naszemiasto.pl/kontakty_adresy/57628.html Pałac Branickich]. naszemiasto.pl. [www.webcitation.org/67BXjnG1y Архивировано из первоисточника 25 апреля 2012]. (польск.)
- ↑ 1 2 Sztuka Warszawy / Pod red. Mariusza Karpowicza. — Warszawa: Pańsw. wydaw. nauk., 1986. — S. 152.
- ↑ 1 2 Lileyko, Jerzy. Najcenniejsze zabytki Warszawy. — Warszawa: Krajowa agencja wydaw., 1989. — S. 54.
- ↑ 1 2 3 [wiezowce.waw.pl/pal_bran.php Pałac Branickich] (польск.). wiezowce.waw.pl. Проверено 3 ноября 2014.
- ↑ [www.ojczyzna.pl/ARTYKULY/Warszawa-Oskarza.htm WARSZAWA OSKARŻA] (польск.). Ojczyzna.pl. Проверено 3 ноября 2014.
- ↑ Lileyko, Jerzy. Najcenniejsze zabytki Warszawy. — Warszawa: Krajowa agencja wydaw., 1989. — S. 54.
- ↑ [wyborcza.pl/1,75248,5722378.html Warszawski ratusz na walizkach] (польск.). wyborcza.pl. Проверено 3 декабря 2014.
- ↑ [www.zw.com.pl/artykul/2,309709_Potoccy_dostana_palac.html Potoccy dostaną pałac] (польск.). zyciewarszawy.pl. Проверено 3 декабря 2014.
- ↑ [warszawa.gazeta.pl/warszawa/1,34889,6171048,Za_drogi_magnacki_palac_dla_urzednikow.html Za drogi magnacki pałac dla urzędników] (польск.). warszawa.gazeta.pl. Проверено 3 декабря 2014.
Литература
- Stefan Kieniewicz, ed. (1984). Warszawa w latach 1526—1795. Warsaw. ISBN 83-01-03323-1.
|
Эта статья входит в число добротных статей русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Дворец Браницких (Мёдова)
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.
12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
