Длуге (гмина Усьце-Горлицке)

Село Длуге Długie Страна ПольшаПольша Воеводство Малопольское воеводствоМалопольское воеводство Повят Горлицкий

Длу́ге (польск. Długie, русин. Долге) — несуществующее село в Польше, находившееся на территории гмины Усце-Горлицке Горлицкого повята Малопольского воеводства.

География

Село располагалось на правом берегу реки Вислоки вдоль дороги на село Вышовадка (сегодня — Вышоватка).

История

Первые свидетельства о селе относятся к 1541 году, когда участок земли, на котором располагалась деревня, был продан шляхетским родом Войшик роду Стадницких.

В 1881 году в селе было 36 хозяйств, и в нём проживало 247 человек. Большинство жителей были лемками. Во время Первой мировой войны в окрестностях села проходили бои, о чём свидетельствует сохранившееся до нашего времени воинское захоронение.

В 1927 году во время Тылявского раскола жители села перешли в православие.

После Второй мировой войны жители села перебрались на Украину и поселились в районе Львова и Тернополя.

В селе находились православная и грекокатолическая церкви, которые были разобраны на строительные материалы в 1950-х годах.

Достопримечательности

• Воинское кладбище времён Первой мировой войны. Исторический памятник Малопольского воеводства.
• Старое лемковское кладбище.
• Остатки часовни.

Литература

• Długie, Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, II, 1881.

Отрывок, характеризующий Длуге (гмина Усьце-Горлицке)

– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.