Добози, Имре

Имре Добози
венг. Imre Dobozy
Дата рождения:	30 октября 1917(1917-10-30)
Место рождения:	Валь, Австро-Венгрия (ныне — в медье Фейер, Венгрия)
Дата смерти:	23 сентября 1982(1982-09-23) (64 года)
Место смерти:	Будапешт, ВНР
Гражданство:	Венгрия Венгрия
Род деятельности:	прозаик, сценарист, журналист
Жанр:	проза, сценарий
Язык произведений:	венгерский
Премии:	Премия имени Кошута

Имре Добози (венг. Imre Dobozy; 30 октября 1917, с. Валь, Австро-Венгрия (ныне медье Фейер Венгрии) — 23 сентября 1982, Будапешт) — венгерский писатель, сценарист и журналист.

Лауреат государственной премии Венгрии им. Кошута (1959) и литературной премии Совета Министров ВНР им. Йожефа Аттилы (1952, 1954).

Биография

По образованию учитель. Участник Второй мировой войны, был взят в плен Красной Армией. С 1945 года — член ВКП, был руководителем районной партийной организации, работал журналистом, член Союза венгерских писателей.

Творчество

Активную литературную деятельность начал в 1945 году. Первый роман «Новый Туркев» (1952) построен на основе серии репортажей. Большинство произведений — романы, драмы, сценарии, посвятил проблемам современного венгерского села, формированию нового социалистического сознания.

Автор романа «Облака и солнечный свет» (1953), пьес «Светает», «Ливень» (обе — 1960), «Лебединая песня», «Младший сержант и другие», прозаических книг «Весенний ветер» (1952), «Говорит оружие» (1955), «Обыденные истории» (1956), «Склон горы» (1961), «Унтер-офицер и другие» и др.

Избранные произведения

• 1938: Június (поэма)
• 1948: A parasztság jelene és jövője (эссе)
• 1951: Túrkeve (серия репортажей)
• 1952: A szent kút (роман)
• 1953: Felhő és napsütés (роман)
• 1955: A fegyverek beszéltek (роман)
• 1958: Szélvihar (драма)
• 1969: Eljött a tavasz (драма)
• 1974: Ősztől tavaszig (сборник драм)
• 1987: Váratlan hangverseny (избранные новеллы).

Избранные сценарии

• Вчера (1959)
• Ливень (1960)
• Рассвет (1960)
• Лебединая песня (1963)
• Смена (1964)
• Чужой человек (ТВ, 1964)
• Младший сержант и другие (1965)
• Лицом к лицу (1970)

Ссылки

• [mek.oszk.hu/00000/00019/html/d/i003039.htm Imre Dobozy] (венг.)

Отрывок, характеризующий Добози, Имре

Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.