Дорией

Дорией

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Дорией — спартанский царевич из рода Агиадов, второй сын царя Анаксандрида II, брат Клеомена I, Леонида I и Клеомброта.

Царь из рода Агиадов Анаксандрид II был женат на своей племяннице. Его супруга долгое время была бездетной. Согласно Геродоту, эфоры посоветовали царю «отпустить свою жену» и взять другую, чтобы не прекратился царский род. Анаксандрид ответил, что не поступит таким образом, так как не может отвергнуть ни в чём не повинную супругу. Тогда эфоры и геронты разрешили царю стать двоежёнцем. От второй жены у него родился мальчик, впоследствии ставший царём Клеоменом I. Вскоре и первая жена, ранее считавшаяся бездетной, родила одного за другим трёх сыновей.

Когда Анаксандрид умер, то стал вопрос о престолонаследии. На стороне Клеомена было старшинство, в то время как Дорией указывал на то, что родился от первого и как бы более законного брака. В конечном итоге вопрос был разрешён в пользу Клеомена. Несогласный с таким решением Дорией покинул Спарту.

Геродот рассказывает, что перед отплытием в Африку Дорией не обратился к Дельфийскому оракулу за указанием, в какой стране должна быть основана колония. В словах Геродота имеется намёк на то, что Дельфы, стоявшие во главе общегреческого колонизационного движения, считали колонизацию Дориеем Северной Африки нежелательной. В то же время советники Дориея настойчиво убеждали его основать колонию в Сицилии, поблизости от горы Эрикс, и что Дельфийский оракул одобрил этот план.

Дорией направился в Ливию. Около 515 или 514 года до н. э., в союзе с Киреной, Дорией основал в Ливии колонию на реке Кинипе. При этом Дорией столкнулся с карфагенянами (которых поддержали местные племена — «маки и ливийцы»), которые вынудили его уплыть из Африки.

Дорией вернулся в в Пелопоннес, где ему некий Антихар из Элеона посоветовал, согласно изречениям оракула Лая, основать поселение в «земле Геракла в Сицилии».

Затем Дорией принял участие в войне городов Сибарис и Кротона в Италии. Дорией помогал Кротону.

Дорией поплыл в Сицилию. Там он обосновался в западной части острова, в районе Эрикса, между финикийскими городами Панормом и Солунтом. Там Дорией основал Гераклею, которую карфагеняне посчитали угрозой своему влиянию. Карфагеняне, на сторону которых встала Сегеста, выступили против него. Карфагенянам удалось разгромить Дориея и разрушить основанную им Гераклею. Сам Дорией погиб (около 510 года до н. э.).

Литература

• Геродот. История
• Суриков И. Е. Глава IV. Клеомен I: «Рождение личности» в Спарте // Античная Греция: политики в контексте эпохи: архаика и ранняя классика. — М.: Наука, 2005. — С. 212—271. — 351 с. — ISBN 5-02-010347-0.

Отрывок, характеризующий Дорией

Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]