Двоежёнство

Двоежёнство (бигамия, двоебрачие) — частный случай многожёнства, одновременное состояние мужчины в браке с двумя женщинами. В некоторых странах двоежёнство преследуется законом, в то время как в других — это довольно распространённый обычай.

История

В советском уголовном праве трактовалось как «сожительство мужчины с двумя или несколькими женщинами при условии, что он ведёт с каждой из этих женщин или одновременно со всеми общее хозяйство».

Двоежёнство бытовало в древней Иудее (в частности, согласно Библии, первым ввёл обычай двоежёнства Ламех, сын Каина: «И взял себе Ламех две жены» (Быт. 4:19)).

В середине XIII века немецкий крестоносец граф Глейхен бежал из турецкого плена с дочерью султана, которая стала его второй женой. Папа Римский дал согласие на то, чтобы граф, не разводясь с первой женой, взял в жёны турчанку, если та примет христианство. Тройной плотский брак счастливо длился до смерти супругов, о чём повествовала надгробная надпись в монастыре петербергских бенедиктинцев.

Отрывок, характеризующий Двоежёнство

Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал: