Дорога в пустоту (телесериал)

Дорога в пустоту
Жанр	Мелодрама
В ролях	Светлана Смирнова-Марцинкевич Кирилл Жандаров Александра Тюфтей Наталья Суркова Борис Каморзин Алла Масленникова Евгений Ефремов Юрис Лауциньш Тимофей Трибунцев Петр Томашевский Майя Кузьмишина
Композитор	Алексей Карпов
Страна	Россия Россия Украина Украина
Оригинальный язык	русский
Производство
Режиссёр	Анна Гресь
Оператор	Максим Степанов
Сценарист	Игорь Агеев
Место съёмок	Россия, Украина
Хронометраж	45-50 мин.
Студия	«FILM.UA» и «Интра-фильм»
Трансляция
На экранах	с 23 сентября 2012 (Интер, Украина); 19 ноября 2012 (Первый канал, Россия)

Дорога в пустоту — украинский русскоязычный телесериал, снятый режиссёром Анной Гресь в 2012 году. Премьера была на канале «Интер» (Украина), позже был показан по «Первому каналу» (Россия). В главных ролях снялись российские актеры Светлана Смирнова-Марцинкевич и Кирилл Жандаров .

Сюжет

1989 год. Марина Бурцева живет с отцом в рыбацком посёлке в глубинке большой советской страны. Её отец Александр ломается под ударами судьбы — смерть жены, потеря работы — и спивается от горя и бесперспективности.

Однажды к ним в гости приезжает Николай, дядя Марины, кооператор из Ленинграда. Посетовав, что не смог побывать на похоронах сестры, решает её помянуть — выпивает с зятем, после чего едет с ним порыбачить. Они знают, что в тех местах запрещено рыбачить, но тем не менее, решаются ради наживы. В результате попадают под обстрел и едва не погибают. Моторная лодка Александра уничтожена.

Николай предлагает Александру денег, а в обмен — отдать Марину ему, объяснив это тем, что он её устроит на работу и выведет в люди. Александр сначала колеблется, затем соглашается.

Николай увозит Марину с собой. В поезде дядя с племянницей выпивают, и он пытается её изнасиловать, но она отбивается и убегает. Проводница Нина Петровна запирает её у себя в бытовке, а разбушевавшегося Николая — в его купе. По прибытии на станцию назначения Нина Петровна дает Николаю внушение и грозит милицией. Тот тоже пытается найти понимание у находящегося рядом стража порядка, но в результате удаляется восвояси.

Нина Петровна приводит Марину к себе домой переночевать, а на следующий день отправляет на проходящем поезде в посёлок.

Вернувшись домой, Марина находит отца и понимает, что вернулась зря. Через некоторое время Марина снова оказывается дома у Нины Петровны. Одинокая добрая женщина оставляет её у себя и помогает устроиться на работу в сберкассу.

Вскоре Марина знакомится с соседской девушкой Катей и её друзьями — местной шпаной. После вылазок на природу и в кафе Валет, главный в компании, требует с Марины крупную сумму за шашлыки и кафе. Марина говорит, что у неё нет денег, на что Валет предлагает ей заработать на передаче курительной травы. Марина соглашается, но Валет после этого обвиняет её в жульничестве, в результате чего её долг серьезно возрастает. Валет предлагает еще один способ — помочь в ограблении квартиры Нины Петровны. Марине ничего не остается делать, как дать Валету ключ.

В результате Марина оказывается в милиции. Нина Петровна, догадавшись, в чем дело, отказывается от претензий к девушке, и ту освобождают. Но Валет и его приятели не оставляют её в покое — заявляют, что украденные вещи не представляют ожидаемой ценности, и предлагает еще один вариант — дать ключ от сберкассы, иначе Марине одна дорога — в проститутки.

Марину спасает проходивший мимо киноактер Глеб в милицейской форме, которого она и Валет приняли за милиционера. Они знакомятся, и Марина уверена, что встретила свою любовь. Но счастье обрывается, не успев начаться. Товарищ Глеба сообщает Марине о его гибели. Та уходит в депрессию, а через некоторое время узнает, что ждёт ребёнка.

Спустя еще какое-то время Марина смотрит телепередачу про актеров, в одном из которых узнаёт Глеба. И узнаёт, что он на самом деле был актёром и живёт в Ленинграде. Марина не хочет верить, что он её обманул. Она решает поехать в Ленинград и поговорить с ним. Нина Петровна не одобряет её решения. Коллеги по сберкассе — тоже.

Тогда Марина крадет деньги из кассы и едет в Северную столицу, где узнаёт адрес Глеба. Дверь ей открывает его тёща — Лия Карловна. Выслушав рассказ Марины, Лия Карловна вывозит девушку за город, объясняет ситуацию, просит не разрушать семью Глеба и её дочери Светланы и предлагает Марине денег. Та отказывается. Лия Карловна настаивает. Неожиданно Марина спотыкается, падает под откос и ударяется головой о камень. Лия Карловна пугается и немедленно уезжает, отдав деньги водителю — за молчание.

На следующее утро Марину находят дальнобойщики и отправляют в больницу. Там она узнаёт, что потеряла ребёнка и, возможно, больше никогда не сможет иметь детей. Из больницы Марина попадает в колонию за кражу.

Глеб, женившийся по расчету на дочери депутата, становится управляющим двух кооперативных магазинов, которые открыл его тесть, Леонид Иванович, член партактива и очень влиятельный человек. Вместе с тем Леонид Иванович знакомит Глеба с Андреем и Сергеем, представителями местного рэкета, ставшими их "крышей". Тем временем Глеб тайно крутит роман с бухгалтером, Людмилой Сергеевной. Она старше его, при этом давно и прочно замужем, и рассматривает их роман чисто как мимолетное увлечение, ни к чему не обязывающее. Глеб же не готов к глубоким отношениям ни с кем, в том числе и со своей женой Светланой, и даже став отцом маленькой Наташи, своей позиции не изменил — ребенок ему был не нужен. Светлане, впрочем, тоже не особенно — она родила Наташу только потому, что врач ей поставил ультиматум — или она рожает этого ребенка, или не рожает вообще. Более того, после пополнения в семействе Глеб стал раздражительным. Дошло до конфликта, в ходе которого он ударил жену. Леонид Иванович отчитал зятя, но тот не сделал из этого никаких выводов.

1991 год. СССР распался, КПСС распущена. Леонид Иванович теряет работу и почти все привилегии. Глеб поняв, что остался единственным кормильцем в семье, стал появляться дома всё реже и через некоторое время снова избил жену — только за то, что та поймала его с любовницей.

Заплаканная Светлана вернулась на дачу к родителям, и исполненный праведного гнева Леонид Иванович, несмотря на состояние алкогольного опьянения, садится в машину, берёт с собой Светлану и едет выгонять Глеба из квартиры. По дороге они попадают в автокатастрофу.

После гибели тестя и жены Глеб пускается во все тяжкие, при этом не упуская повода поиздеваться над убитой горем тещей. Доведенная до отчаяния Лия Карловна открывает конфорки на плите и пытается взорвать себя вместе с зятем. Тот запирает её в психбольнице.

Марина отбывает срок в колонии. В её нудную, однообразную, но размеренную жизнь врывается огромная, как борец сумо, рецидивистка Маня Пятак, положившая на Марину свой озабоченный глаз. Отношения между ними накаляются до предела. Иван Иванович, начальник колонии, симпатизируя Марине, пытается спасти девушку и переводит её на поселение — работать библиотекарем. После этого Иван Иванович пытается построить отношения со своей подопечной, но после совместного разбирательства при участии Марины и собственной жены прекращает поползновения.

1994 год. Марина выходит из колонии и первым делом едет в Санкт-Петербург, где направляется по знакомому адресу. От консьержки она узнает, что Леонид Иванович и Светлана погибли, Лия Карловна лежит в больнице, а Глеб женился во второй раз. Марина навещает Лию Карловну. Та подтверждает полученные сведения и умоляет Марину отомстить — и за себя, и за их семью.

Марина едет к Нине Петровне. Добрая женщина снова позволяет ей жить у себя, посоветовав забыть обо всем и начать новую жизнь. Марина соглашается и пытается найти работу. Через некоторое время она встречает Катю, приехавшую в гости к родителям, и узнает, что та работает в Санкт-Петербурге. Катя предлагает Марине уехать. Та колеблется, но поддается на уговоры.

1995 год. Марина работает официанткой в ресторане. Спустя некоторое время за ней начинает ухаживать владелец ресторана, Дмитрий Дроздовский. В одном из его охранников Марина узнает Петра, своего бывшего одноклассника.

Катя собирает досье на Глеба с целью отомстить ему за подругу. Марина против этого шага, требует от Кати забыть обо всем этом, но Катя неотступна. Через своего знакомого, бывшего милиционера, Катя узнаёт, что Глеб снова женился, снова на дочери влиятельного человека, но при этом продолжает ходить "налево". С помощью скрытой камеры друг записывает компрометирующее видео, передаёт его Кате, после чего та, через другого своего знакомого, работающего на телевидении, пускает это в эфир одного из каналов, в результате чего от Глеба уходит жена. Марина, обидевшись, съезжает на другую квартиру.

Глеб выясняет, кто его подставил, и, узнав адрес Кати, приходит к ней. Та пугается и выпрыгивает из окна. Узнав о гибели подруги, Марина все-таки решает отомстить Глебу. Она выходит замуж за Дроздовского и начинает управлять ресторанными делами.

1996 год. Дроздовский попадает в тюрьму по делу своего бизнеса. Марина ведет бизнес самостоятельно, параллельно разрабатывает план мести, загоняя Глеба в безвыходное положение. В результате её плана Глеб полностью разорён, при этом погибают два человека — Пётр, охранник, и Камилла — стриптизёрша, нанятая Мариной для исполнения роли богатой невесты. Глеб скрывается в неизвестном направлении.

1999 год. Марине звонит знакомый врач, приглашая её приехать в Приозерск, в хоспис. Там Марина встречает Глеба, который уже при смерти. Оказалось, что Глеб подался бомжевать, и в конце концов заболел раком и на последней стадии попал в хоспис. Глеб рассказывает Марине о своих жизненных ошибках, упрекает её за то, что она мстила за несчастный случай, и предлагает ей забрать из детдома его дочь.

Марина удочеряет Наташу и везёт её домой, куда перед этим забрала и Нину Петровну. Все вместе встречают Новый год…

В ролях

• Светлана Смирнова-Марцинкевич — Марина Бурцева
• Кирилл Жандаров — Глеб Семенов, актер, далее кооператор
• Александра Тюфтей — Катя Белоглазова, подруга Марины
• Наталья Суркова — Нина Петровна, проводница
• Борис Каморзин — Леонид Иванович Зуйков, депутат, тесть Глеба
• Алла Масленникова — Лия Карловна Зуйкова, теща Глеба
• Евгений Ефремов — Иван Иванович Седых, начальник оперчасти в колонии
• Юрис Лауциньш — Александр Бурцев, отец Марины
• Тимофей Трибунцев — Николай, дядя Марины
• Михал Жебровский — Дмитрий Геннадьевич Дроздовский, бизнесмен
• Петр Томашевский — Петя Островерхов, бывший одноклассник Марины

Ссылки

• [film.ua/ru/production/filmsandseries/projects/226 Страница фильма на сайте студии Film.Ua]

Отрывок, характеризующий Дорога в пустоту (телесериал)

С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.