Барбоза, Дуарте

Дуарте (Дуарти) Барбоза (порт. Duarte Barbosa, ? — 1 мая 1521, Себу) — португальский офицер, мореплаватель и писатель. Наиболее известен тем, что во время своей службы в Португальской Индии (ок. 1500—1516 гг) написал «Книгу Дуарте Барбозы» (порт. O livro de Duarte Barbosa), содержащую подробное описание этого региона, населяющих его народов и их обычаев. В 1519 году записался в экспедицию Фернана Магеллана, которому приходился шурином. Погиб в 1521 году на острове Себу в стычке с воинами местного правителя.

Биография

Дуарте Барбоза родился, вероятно, в последней четверти XV века. Его отец, Диогу Барбоза, также был мореплавателем и некоторое время служил в Индии. Службу Дуарте начал в 1501 или 1502 году в качестве писца под руководством своего дяди Гонсалу в одной из факторий на Малабарском берегу, вероятно, в Кочине или Каннуре, вскоре выучил местный язык малаялам, что помогло ему собрать множество сведений об истории и культуре региона, позднее неоднократно выполнял обязанности переводчика на службе у Афонсу де Албукерка. В 1513 году получил повышение и должность старшего писца. Вернулся в Португалию в 1517 году, где и издал свою книгу.

Вскоре семья Барбоза по ряду причин покинула Португалию и переселилась в Севилью, где отец Дуарте получил высокую должность коменданта крепости. В этом же году в Севилью прибыл Фернан Магеллан, решивший предложить Карлосу I свой ранее отвергнутый португальским королём проект экспедиции к Островам пряностей, которых, по его мнению, было проще достичь, двигаясь на запад в обход Южной Америки, побережье которой тогда было почти не исследовано. Очевидно, он был хорошо знаком с семьей Барбоза, поскольку поселился в их доме и вскоре женился на Беатрис, сестре Дуарте. Барбоза-старший, используя свои связи, убедил высокопоставленных лиц выслушать проект Магеллана, а Дуарте выразил желание присоединиться к экспедиции и принял деятельное участие в её подготовке.

Дуарте Барбоза во многом поспособствовал успеху экспедиции (так, например, он весьма активно противодействовал мятежникам во время бунта в бухте Сан-Хулиан, после чего был назначен капитаном одного из судов). После гибели Магеллана в стычке с туземцами на острове Мактан Дуарте на короткое время оказался лидером флотилии вместе с Жуаном Серраном. Однако вскоре, на острове Себу, местный правитель во время пира, на котором присутствовало большинство офицеров и штурманов экспедиции, приказал своим воинам напасть на них. В числе прочих был убит и Дуарте Барбоза.

Литература

• Барбоза, Дуарте // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.i-u.ru/biblio/archive/vern_otkritie/08.aspx Первое кругосветное плавание]
• [www.vokrugsveta.ru/vs/article/5961/ Жизнь за плавание вокруг света]

Отрывок, характеризующий Барбоза, Дуарте

– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».