Дэвид, Стив

Стив Дэвид
Общая информация
Родился	11 марта 1951(1951-03-11) (73 года) Пойнт-Фортин, Тринидад и Тобаго
Гражданство	Тринидад и Тобаго
Рост	183 см
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
—	Полиция	? (?)
1974—1976	Майами Торос	53 (37)
1977—1978	Лос-Анджелес Ацтекс	27 (26)
1978	Детройт Экспресс	11 (2)
1978—1979	Калифорния Сёрф	40 (16)
1980	Сан-Диего Соккерс	6 (2)
1980—1981	Сан-Хосе Эртквейкс	38 (17)
Клубная карьера (Indoor soccer)*
1981—1984	Феникс Инферно	113 (134)
Национальная сборная**
1972—1976	Тринидад и Тобаго	16 (16)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Стив Дэ́вид (англ. Steve David; род. 11 марта 1951, Пойнт-Фортин, Тринидад и Тобаго) — тринидадский футболист, двукратный лучший бомбардир NASL.

Клубная карьера

Дэвид начал свою профессиональную карьеру с «Полиции» в Тринидаде и Тобаго. В 1974 году он подписал контракт с «Майами Торос» из Североамериканской футбольной лиги. В том сезоне «Торос» достигли финала, проиграв в Лос-Анджелесе со счётом 4:3. Дэвид провёл выдающийся второй сезон и был назван в 1975 году MVP NASL, а «Торос» дошли до полуфинальной стадии плей-офф Кубка Лиги. После того, как в неудачном для клуба сезоне 1976 Дэвид забил лишь один гол в тринадцати играх, «Торос» продали его в «Лос-Анджелес Ацтекс». Он вернул себе былую форму, забив двадцать шесть голов в двадцати четырёх играх. Тем не менее, он стал проявлять недовольство по отношению к руководству «Ацтекс» в начале 1977 года. После начала сезона с проигрыша 1:2 «Ацтекс» продали Дэвида за большие деньги в «Детройт Экспресс» 22 апреля 1978 года. Он сыграл одиннадцать матчей за «Экспресс», прежде чем был продан в «Калифорния Серф». Он закончил сезон 1978 года и отыграл весь сезон 1979 в Калифорнии. В 1980 году он начал сезон с «Сан-Диего Соккерс», прежде чем они продали его в «Сан-Хосе Эртквейкс». Он оставался с «Эртквейкс» до сезона 1981 года, после чего покинул NASL. Он закончил свою карьеру в ранге седьмого бомбардира в истории NASL со 100 голами в 182 играх. Осенью 1981 года он подписал контракт с «Феникс Инферно» из MISL. Он закончил сезон 1981/82 на четвёртом месте в списке лучших бомбардиров лиги с 81 голом в 44 играх и сезон 1982/83 в девятке лучших с 81 голом уже в 47 играх.

Международная карьера

Дэвид забил 16 голов в квалификации Чемпионата мира за Тринидад и Тобаго в период между 1972 и 1976. Он был введен в Футбольный Зал славы Тринидада и Тобаго в 2008 году.

Ссылки

• [www.trinidadexpress.com/index.pl/article_sports_mag?id=83740026 Trinidad Express article] (англ.)
• [home.att.net/~nasl/nasl.htm NASL homepage] (англ.)
• [www.sover.net/~spectrum/] (англ.)
• [www.nasljerseys.com/Players/D/David.Steve.htm NASL/MISL stats] (англ.)

Отрывок, характеризующий Дэвид, Стив

Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.