Европейско-Азиатский Союз

Союз Советских Республик Европы и Азии (сокр. Европейско-Азиатский Союз, Советский союз) — проект союза республик в виде мягкой федерации, который должен был прийти на смену СССР. Был предложен в 1989 году сопредседателем Межрегиональной депутатской группы Съезда Народных Депутатов СССР Андреем Сахаровым и разработан им при участии членов группы Галины Старовойтовой, Анатолия Собчака и других.

Последовательно демократический проект исходил из того, что субъектами нового Союза, обладающими исходным суверенитетом (в том числе имеющими право на выход из Союза), должны были стать около пятидесяти полностью равноправных одноранговых республик, в которые должны были быть преобразованы все союзные республики и автономии СССР (за исключением взявших курс на независимость трёх прибалтийских республик — Литвы, Эстонии, Латвии).

Проект в предложенном виде к реализации принят не был. На основе концепции референдума о сохранении и обновлении СССР уполномоченной центральными и республиканскими властями рабочей группой в рамках т. н. ново-огарёвского процесса весной-летом 1991 был разработан другой проект по заключению нового союза — Союза Суверенных Государств (ССГ) как мягкой федерации из нескольких союзных республик и нескольких бывших автономных республик. Его подписание провалилось в результате действий ГКЧП, 19 августа 1991 года.

Ссылки

• Сахаров А. Д. [www.sakharov-archive.ru/Raboty/Constitution.htm Конституция Союза Советских Республик Европы и Азии (проект)] (рус.). Архив Сахарова. Фонд Андрея Сахарова. [www.webcitation.org/65ShsNFPt Архивировано из первоисточника 15 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Европейско-Азиатский Союз

Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.