| Ежеголовниковая радужница |
| Научная классификация |
|---|
промежуточные ранги
| Вид: | Ежеголовниковая радужница |
|
| Международное научное название |
|---|
|
Donacia sparganii Ahrens, 1810
|
| Подвиды |
|---|
- Donacia sparganii gracilipes (Jacoby, 1885)
- Donacia sparganii sparganii Ahrens, 1810
|
|
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Ежеголовниковая радужница (лат. Donacia sparganii) — вид жуков-листоедов из подсемейства радужниц. Распространён в Европе, кроме Южной части, в Сибири, Монголии, на Дальнем Востоке России, в Японии[1], Китае и Монголии[2].
Описание
Имаго длиной 7—11 мм[2]. Имаго D. s. gracilipes имеют зелёное, бронзовое или медное тело. Верхняя сторона сильно блестящая. Характеризуется следующими признаками[2]:
- задние бёдра слабо утолщены, с одним тонким острым зубцом и с небольшим бугорком;
- переднеспинка и междурядья надкрылий с морщинками;
- задние лобные бугры крупные.
Экология
Жуки питаются всегда на верхней стороне листьев ежеголовника (ежеголовник всплывающий, ежеголовник прямой[1]), а также на листьях сусака. Прогрызают в листе мелкую ямку, которую постепенно расширяют в стороны и вперёд[3].
Напишите отзыв о статье "Ежеголовниковая радужница"
Примечания
- ↑ 1 2 Bukejs, Andris [www.biology.lv/lv/files/Zinatne/Acta-Biologica-Universitatis-Daugavpilensis/Acta_Biologica_10_2/4.pdf On Latvian Donaciinae Kirby, 1837 (Coleoptera: Chrysomelidae)] (англ.) // Acta Biol. Univ. Daugavp.. — 2010. — Vol. 10, no. 2. — P. 115–126. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1407-8953&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1407-8953].
- ↑ 1 2 3 Определитель насекомых Дальнего Востока СССР. Т. III. Жесткокрылые, или жуки. Ч.2. / под общ.ред. П. А. Лера. — Ленинград: «Наука», 1992. — С. 545. — 704 с. — 1400 экз.
- ↑ Беньковский А. О. [www.zin.ru/ANIMALIA/COLEOPTERA/pdf/Ben2009a.pdf Способы поедания листьев у жуков-листоедов (Coleoptera, Chrysomelidae)] (рус.) // Зоологический журнал. — 2009. — Т. 88, № 12. — С. 1471–1480.
Ссылки
- [www.biol.uni.wroc.pl/cassidae/European%20Chrysomelidae/donacia%20sparganii.htm Детальные фотографии, распространение и синонимия] (англ.). Wydział Nauk Biologicznych. Проверено 31 марта 2012. [www.webcitation.org/67gVtDplq Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
Отрывок, характеризующий Ежеголовниковая радужница
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
