Белзенс, Екабс

Екаб Белзенс
Jēkabs Belzēns
Дата рождения:	18 сентября 1870(1870-09-18)
Место рождения:	Владимирская губерния Российская империя
Дата смерти:	после 1930
Гражданство:	Россия Россия →Латвия Латвия→ Германия Германия

Екабс Белзенс (Яков Бельзен; латыш. Jēkabs Belzēns; 18 сентября 1870 — после 1930) — русский и латвийский художник.

Биография

Екаб Белзенс родился 18 сентября 1870 года во Владимирской губернии Российской империи.

Учился на юридическом факультете Петербургского университета (1888—1890), окончил Императорскую Академию художеств со званием классного художника третьей степени (дипломная работа — картина «Привидения», 1894).

Некоторое время работал учителем рисования в разных образовательных учреждениях Петербурга. С 1905 по 1917 год — педагог по рисунку и живописи Центрального училища технического рисования барона А. Л. Штиглица в Санкт-Петербурге.

Принимал участие в выставках, организованных объединениями русских и латышских художников (Рига, 1910; Петербург, 1915; Москва, 1916). В 1919 году эмигрировал в Германию. Работал в книжном издательстве А. Девриена, был карикатуристом в эмигрантских изданиях левого толка.

Умер в Берлине после 1930 года (точная дата смерти не известна, Латвийская энциклопедия местом смерти художника указывает Берлин — по другим данным он переселился на постоянное место жительство в США и скончался там).

Творчество

В работах Е. Белзена последовательно отразились ведущие, на тот момент времени, направления — импрессионизм, постимпрессионизм и стиль модерн. Предпочтение отдавал пейзажу и портрету, слыл хорошим колористом.

Наиболее известные работы: «Портрет девочки» (1910), «Портрет женщины» (1916), «Юрмала» (?).

Литература

• Māksla un arhitektūra biogrāfijās. Atb. red. A. Vanaga — Rīga, 2000 — 1. sēj.

Ссылки

• [www.latvijasmaksla.lv/darbi/65 Биография и работа Е. Белзена на сайте latvijasmaksla.lv]

Отрывок, характеризующий Белзенс, Екабс

– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.