Барыкин, Емельян Игнатьевич

Емельян Игнатьевич Барыкин
Дата рождения	20 июля (2 августа) 1902(1902-08-02)
Место рождения	дер. Тростная, Комаричский район, Брянская область
Дата смерти	25 марта 1951(1951-03-25) (48 лет)
Место смерти	Гомель
Годы службы	1941—1944
Звание	полковник
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	на партийной работе

Емелья́н Игна́тьевич Бары́кин (20 июля [2 августа] 1902 года — 25 марта 1951 года) — Герой Советского Союза (1.01.1944), секретарь Гомельского подпольного горкома партии, начальник штаба Гомельского партизанского соединения, полковник.

Биография

Родился 20 июля (2 августа) 1902 года в деревне Тростная ныне Комаричского района Брянской области в семье крестьянина. Русский. Член ВКП(б) с 1928 года. Окончил начальную школу. С 1915 года работал чернорабочим железнодорожного депо в городе Брянске. Служил в железнодорожном полку Красной Армии в городе Гомеле. В 1922 году окончил курсы помощника начальника станции в городе Курске. В течение трёх лет был начальником штаба противовоздушной обороны в городе Унече. С 1937 года — на партийной работе, секретарь парткома Белорусской железной дороги, первый секретарь Железнодорожного райкома партии города Гомеля. В 1939 году окончил советскую партийную школу. С марта 1941 года — секретарь Гомельского горкома партии, с июля 1941 — второй секретарь горкома.

В августе 1941 года Барыкин участвовал в организации обороны Гомеля, был одним из создателей Гомельского полка народного ополчения. Одновременно создавал подполье в городе: намечал явочные квартиры, продумывал систему связи, определял места закладки материальных баз, заботился об оснащении диверсионных групп толом, минами, взрывателями, оружием.

После занятия немецкими войсками Гомеля, Барыкин ушёл в Новобелицкий лес, где стал комиссаром партизанского отряда «Большевик», оставаясь одновременно членом Гомельского подпольного обкома, секретарём Гомельского подпольного горкома ВКП(б).

С августа 1941 года по лето 1942 года партизаны разгромили несколько гарнизонов противника, подорвали мост через реку Вить, устроили двадцать пять засад на шоссейных дорогах, уничтожив десятки автомашин и обозов.

Первый выход на железную дорогу Гомель — Жлобин Барыкин возглавлял сам. Была заложена «удочка» — мина натяжного действия. Эшелон с гитлеровцами был пущен под откос.

После первого эшелона диверсионные группы стали выходить на железную дорогу регулярно. Созданная комсомольско-молодёжная диверсионная группа, выросшая позднее в диверсионный отряд, пустила под откос 58 эшелонов противника, подорвала 87 автомашин, танков и броневиков, уничтожила много солдат и офицеров вермахта.

6—7 августа 1942 года Барыкин возглавил налёт на гарнизон противника в деревне Борщёвка. В ходе боя было уничтожено до 150 солдат, захвачены большие трофеи.

В ноябре 1942 года блокированные крупными силами войск вермахта отряды «Большевик», «За Родину» и имени Ворошилова вынуждены были оставить свои базы и укрыться в Октябрьском районе, где была обширная партизанская зона.

6 февраля 1943 года на расширенном командирском совещании, проходившем в Полесском лесу, было решено партизанские отряды преобразовать в бригады и объединить в партизанские соединения. Барыкин стал начальником штаба Гомельского партизанского соединения.

Партизанская война продолжилась. Только в апреле 1943 года было сброшено под откос восемь поездов. Был уничтожен Салтановский военный завод.

Летом и осенью 1943 года Гомельское партизанское соединение активно участвовало в «рельсовой войне». Не забывали и о шоссейных дорогах, гитлеровских гарнизонах в деревнях, помогали обжиться в лесах крестьянам, деревни которых были сожжены дотла.

17 ноября 1943 года Барыкин возглавил одну из партизанских бригад при захвате переправы через реку Березину у деревни Горваль. Гитлеровцы построили паром, навели переправу для отступающих войск. В результате молниеносного штурма нескольких бригад в Горвале партизаны захватили не только паром и переправу, но и технику, собиравшуюся переправиться на западный берег. Противник направил большие силы для того, чтобы вернуть переправу, но партизаны под руководством Барыкина создали крепкую оборону и три дня удерживали её. 20 ноября 1943 года по сохранённой партизанами Горвальской переправе на западный берег переправились уже советские войска.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 января 1944 года за образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками в тылу противника и проявленные при этом отвагу и геройство полковнику Барыкину Емельяну Игнатьевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 3207).

С 1944 года полковник Е. И. Барыкин — в запасе. Продолжил работать секретарём Гомельского горкома партии. С 1948 года избран секретарём Барановичского обкома ВКП(б). Депутат Верховного Совета БССР с 1947 года. Награждён знаком «Почётный железнодорожник».

Умер 25 марта 1951 года.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза (№ 3207);
• орден Ленина;
• орден Красного Знамени (1943);
• орден Трудового Красного Знамени (1949);
• медали.

Память

Внешние изображения
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=9157 Надгробная плита].
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=9158 Надгробная плита (общий вид)].
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=16187 Аннотационная доска в Гомеле].

• Похоронен в городе Гомеле в мемориальном сквере у площади Труда.
• Имя Е. И. Барыкина носят улица и школа № 16 в Гомеле, теплоход Министерства речного флота.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3382 Барыкин, Емельян Игнатьевич]. Сайт «Герои Страны».  (Проверено 19 ноября 2011)

Отрывок, характеризующий Барыкин, Емельян Игнатьевич

Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.