Ермаков, Иван Дмитриевич

Иван Дмитриевич Ермаков
Дата рождения:	6 октября 1875(1875-10-06)
Место рождения:	Константинополь
Дата смерти:	31 марта 1942(1942-03-31) (66 лет)
Место смерти:	Саратов
Научная сфера:	психоанализ
Место работы:	Москва
Альма-матер:	Московский университет
Научный руководитель:	В. П. Сербский
Известен как:	один из организаторов Русского психоналитического общества

Ива́н Дми́триевич Ермако́в (6 октября 1875, Константинополь — 31 марта 1942, Саратов, тюрьма) — русский и советский психиатр, психолог, художник и литературовед, один из пионеров психоанализа в Советской России.

Биография

И. Д. Ермаков родился в семье известного тифлисского фотографа Дмитрия Ивановича Ермакова. Ранние свои годы Иван Ермаков провел в Тифлисе.

В 1896 году окончил 1-ю Тифлисскую классическую гимназию.

В 1902 году окончил медицинский факультет Московского университета. После окончания работал штатным ординатором нервной клиники университета. Учился и работал под руководством В. П. Сербского. Затем служил в должности ассистента психиатрической клиники Московского университета. В период с 1903 г. по 1904 г. И. Д. Ермаков был одним из лечащих врачей М. А. Врубеля.

Во время русско-японской войны 1904—1905 годов И. Д. Ермаков был призван в армию и направлен в г. Харбин в психиатрический госпиталь, где работал старшим ординатором, старшим ассистентом и заведующим отделом психотерапии.

После русско-японской войны работал в психиатрической клинике Московского университета (1907—1921) ординатором, старшим ординатором, ассистентом, заведующим клиникой, а также преподавал в Университете.

В 1941 году И. Д. Ермаков был репрессирован и умер в заключении (в 1942 году).

Профессиональная деятельность

Среди профессиональных интересов И. Д. Ермакова: психоанализ художественного творчества; гипнология; половые различия, проявлящиеся в рисовании детей; проблемы символизма.

В 1913 г. И. Д. Ермаков побывал в научных командировках за границей (Берлин, Париж, Мюнхен, Берн, Будапешт). Встречался с Э. Блейлером. По возвращении в Россию осенью 1913 г. И. Д. Ермаков выступал перед коллегами в Физико-химическом обществе и в университетской клинике с докладами об учении З. Фрейда и его применении к ряду психических расстройств.

С 1921 по 1925 годы под редакцией И. Д. Ермакова издавалась «Психологическая и психоаналитическая библиотека», в которой были изданы переводы многих трудов Фрейда и ряда других психоаналитиков. В этой же серии были опубликованы и его собственные психоаналитические исследования литературных произведений. Как литературовед, столкнулся с оппозицией как старой школы литературоведов, считавших его взгляды «ересью»«», так и новой, для представителей которой он был «немарксистом».

В 1922 году И. Д. Ермаков явился одним из организаторов Русского психоаналитического общества, которое возглавлял до 1925 года.

В 1923 г. Ермаков создал и возглавил Государственный психоаналитический институт, там велось преподавание психоанализа, была организована исследовательская работа. При Психоаналитическом институте действовал Детский дом-лаборатория «Международная солидарность», который также возглавлял И. Д. Ермаков. Институт был закрыт в 1925 году. В 1930-е годы, после запрета на психоанализ, Ермаков занимался частной психиатрической практикой, являлся консультантом в ряде клиник. Кроме того, в эти годы он много писал, не надеясь опубликовать свои работы.

Художественная деятельность

Кроме научной деятельности И. Д. Ермаков занимался живописью и графикой. Так, в 1916—1921 годах он принимал участие в ряде художественных выставок (44-я выставка передвижников, выставка группы «Бубновый валет», др.). С 1916 года член группы «Мир искусства». И. Д. Ермаков был действительным членом Государственной академии художественных наук. В 1919—1923 годах он заведовал экскурсионным отделом Государственной Третьяковской галереи.

Возникшее объединение художников «Четыре искусства» проводило выставки в 1925, 1926, 1928 и 1929 гг. И. Д. Ермаков принимал участие во всех выставках этого общества: «Натюрморт» (1925), «Кордова на рассвете» (1926), «Яблоки» (1928) и «Перед грозой» и «Пейзаж» (1929).

Сочинения

• Ермаков, И. Д. Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина (1923).
• Ермаков, И. Д. Очерки по анализу творчества Н. В. Гоголя (1923).
• Ермаков, И. Д. Психоанализ литературы. Пушкин, Гоголь, Достоевский (1999).
• Ермаков, И. Д. Опыт органического познания ребёнка (2009). ISBN 978-5-98904-046-9

Библиография

• Психологическая и психоаналитическая библиотека под ред. проф. И. Д. Ермакова 1922—1925 гг.: библиографический указатель. — Ижевск: ERGO, 2010. — 88 c. ISBN 978-5-98904-068-1

Ссылки

• [www.bookman.spb.ru/06/Psycho/Psycho.htm Иван Ермаков, побочная ветвь эволюции литературоведения]
• Петрюк, П. Т., Бондаренко, Л. И., Петрюк, А. П. [www.psychiatry.ua/articles/paper207.htm Вклад профессора Ивана Дмитриевича Ермакова в развитие психиатрии и психоанализа (к 130-летию со дня рождения)]
• Рождественский В. И., Сироткин С. Ф. (Ижевск) [www.medpsy.ru/mprj/archiv_global/2011_2_7/nomer/nomer20.php Иван Дмитриевич Ермаков: Контуры биографии и творчества]
• Отар Гурули [www.georgianpress.ru/tbilisi-week/cultures/8437-ivan-ermakov-nasledie-gospodina-d.html Иван Ермаков: наследие господина «D»] // Тбилисская Неделя, 27.08.2012
• ivanermakov.ru/ Сайт целиком посвящённый И. Д. Ермакову — биография, библиография, фотоматериалы

Отрывок, характеризующий Ермаков, Иван Дмитриевич

Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.