Руш, Жан

Жан Руш (фр. Jean Rouch, 31 мая 1917, Париж — 18 февраля 2004, Нигер) — французский кинорежиссёр, этнограф (антрополог), инженер.

Значение в этнографии (антропологии)

В сфере этнографии (антропологии) известен прежде всего как крупный специалист, обосновавший и последовательно внедривший в научный оборот методы визуальной антропологии — фиксации этнографического материала кинематографическими средствами. Однако фотография, киносъемка ранее также применялись исследователями, впрочем менее систематически.

Значение в кинематографе

В сфере киноискусства Жан Руш стоит у истоков такого значительного эстетического и концептуального направления в мировой культуре, как «синема верите» (cinéma vérité). Термин представляет собой дословный перевод на французский язык названия известной серии советских документальных фильмов «Киноправда» (1922—1924), выпущенных объединением КИНОКИ во главе с Дзигой Вертовым. Во Франции термин «синема верите» впервые введен социологом и теоретиком кино Эдгаром Мореном. Характерными чертами, определяющими стиль «синема верите», как правило, считают съемку ручной камерой (без использования штатива), свободный монтаж, нарушающий нередко базовые принципы «комфортных стыков», применение методов наблюдения, невмешательства (документалиста) в жизнь героя, импровизационный метод (игровое кино) и т. д.

Влияние Жана Руша на кинематограф «Новой волны» отнюдь не исчерпывается формальными (стилистическими) аспектами. Его программный документальный фильм «Хроника одного лета» (1960, совместно с Эдгаром Мореном, приз ФИПРЕССИ на Каннском кинофестивале) стоит в одном ряду со знаменитыми режиссёрскими игровыми дебютами «банды четырёх»: «Хиросима, любовь моя» (1958) Алена Рене, «На последнем дыхании» (1959) Жана-Люка Годара, «Четыреста ударов» (1959) Франсуа Трюффо, «Красавчик Серж» (1958) Клода Шаброля и др.. В этой картине Рушу удалось объединить методы этнографического фильма (визуальной антропологии) и документальной публицистики, создав фильм-манифест, в котором он развернул широкую критику культурной системы Франции и западной цивилизации в целом. В дальнейшем кинематографист включает в область своего внимания также и игровой кинематограф.

Руш считается основателем национального кинематографа Нигера, народ и культуру которого он высоко ценил, как и африканскую культуру в целом. В своем творчестве он неоднократно обращался к проблеме диалога культур: как в документальных («Я — негр», 1959, «Хроника одного лета», 1960), так и игровых («Мало-помалу», 1970) фильмах, поэтому не случайно имя режиссёра нередко упоминается в связи с актуальным сегодня «экологическим кинематографом».

Избранная фильмография

• 1955 — Безумные учителя
• 1958 — Я — негр
• 1960 — Хроника одного лета
• 1965 — Париж глазами… (новелла «Северный вокзал»)
• 1970 — Мало-помалу

Литература

• Кино: Энциклопедический словарь. Под ред. С. И. Юткевича и др. — М.: Советская энциклопедия, 1987. — 640 с. (Статья «Руш, Жан»).
• Scheinfeigel M. Maxime Scheinfeigel. Paris: CNRS, 2008.
• Henley P. The Adventure of the Real: Jean Rouch and the Craft of Ethnographic Cinema. Chicago: University Of Chicago Press, 2010. — 536 c.

Ссылки

• Jean Rouch (англ.) на сайте Internet Movie Database

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Руш, Жан

– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.