Жан V д’Аркур
| Жан V д’Аркур фр. Jean V d'Harcourt) | ||
| ||
|---|---|---|
| 1343 — 1356 | ||
| Предшественник: | Жан II Омальский | |
| Преемник: | Жан VI д’Аркур | |
| ||
| 1346 — 1356 | ||
| Предшественник: | Жан IV д'Аркур | |
| Преемник: | Жан VI д’Аркур | |
| Рождение: | 1320 | |
| Смерть: | 5 апреля 1356 Руан | |
| Род: | д'Аркур | |
| Отец: | Жан IV д'Аркур | |
| Мать: | Изабелла де Вибрэ | |
| Супруга: | Бланка Омальская | |
| Дети: | Жан VI, Филипп, Робер, Жан, Вильгельм, Жанна, Маргарита, Екатерина, Шарль, Ферран и Антуаннета | |
Жан V д’Аркур (фр. Jean V d'Harcourt; 1320 — 5 апреля 1356, Руан) — барон д’Аркур, 2-й граф д’Аркур (1346—1356), 1-й граф Омальский (1343—1356), виконт де Шательро, сеньор де Брион, д’Эльбеф, де Боннестабль, Л’Ильебон, де Монтгомери.
Старший сын Жана IV д’Аркур, графа д’Аркур (1329—1346), погибшего в битве при Креси, и Изабеллы, дамы де Вибрэ, дочери Жана Ларшевека, сеньора де Партене.
Биография
В 1343 году, благодаря браку с графиней Бланкой Омальской, приобрел графство д’Омаль. В 1346 году после гибели своего отца в битве при Креси Жан V д’Аркур унаследовал графство д’Аркур.
Вместе с дядей Жоффруа д'Аркуром, виконтом де Сен-Совером, участвовал в заговоре против короля Франции Жана II Доброго. Вместе с другими заговорщиками присутствовал в апреле 1356 года на банкете в Руане, организованном королём Наварры Карлом II Злым для встречи с дофином Шарлем (будущим королём Франции Карлом V Мудрым). Во время встречи был арестован солдатами, ворвавшегося в зал короля Жана Доброго, который счел эту встречу доказательством существования заговора. Хронист Фруассар также упоминает, что «граф де Аркур употребил против короля Франции множество оскорбительных выражений в замке Водрей, когда там проходило собрание по поводу сбора великой субсидии королю Франции против вышеупомянутого короля Наваррского, и он пытался, насколько это было в его власти, предотвратить одобрение этой субсидии».
5 апреля 1356 года Жан V д’Аркур был казнен в Руане по обвинению в измене.
«Затем король сел ужинать, а позже, сев на коня, в сопровождении всей своей свиты, поскакал к замку под названием «Поле Прощения». Туда король приказал доставить в двух каретах графа Аркура, сеньора Гравилля, сеньора Мобуэ и Оливье Дубле. Им были отрублены головы, и их тела были проволочены к виселице в Руане, где и были повешены, а их головы помещены сверху виселицы», — пишет хронист Жан Фруассар.
Впоследствии король Карл Мудрый восстановил семейные титулы для его вдовы Бланки Омальской.
Семья
В 1340 году женился на Бланке (1322 — 12 мая 1387), графине Омальской (1343—1387), дочери Жана II Кастильского (1293—1343), графа д’Омаля (1302—1343). Имел двенадцать детей, в том числе:
- Жан VI д’Аркур (1342—1389), граф д’Аркур и д’Омаль, барон д’Эльбеф
- Гийом д’Аркур (ум. 1400), сеньор де Ла-Ферте-Ембо
- Филипп д’Аркур (1354—1426), барон де Боннетабль
- Робер д’Аркур (род. 1345), сеньор д’Эльбеф
- Жак I д’Аркур (1350—1405), барон де Монтгомери. Его сын Жак II д’Аркур отличился в Столетней войне.
Напишите отзыв о статье "Жан V д’Аркур"
Литература
- Устинов В. Г. «Столетняя война и войны Роз», Москва, «Астрель», 2007 г. ISBN 978-5-271-16567-2, ст. 41-42
Отрывок, характеризующий Жан V д’Аркур
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
