Жиляков, Арсений Иванович

Арсений Иванович Жиляков
Дата рождения:	13 (25) февраля 1879(1879-02-25)
Место рождения:	село Могильное, Курганский уезд, Тобольская губерния Российская империя (ныне Курганская область)
Дата смерти:	15 августа 1921(1921-08-15) (42 года)
Место смерти:	Барнаул, Алтайская губерния, РСФСР
Гражданство:	Российская империя Российская империя → РСФСР РСФСР
Род деятельности:	прозаик, журналист, литератор
Годы творчества:	1906—1921
Направление:	критический реализм
Жанр:	рассказ
Язык произведений:	русский
Дебют:	«В тихих лесах» (1919)

Арсе́ний Ива́нович Жиляко́в (13 [25] февраля 1879 — 15 августа 1921) — русский советский писатель, журналист, литератор. Редактор газеты «Степь» (Троицк).

Биография

Родился 13 (25) февраля 1879 года в селе Могильное Курганского уезда Тобольской губернии в семье крестьян. Окончил сельскую приходскую школу, работал писцом в полиции, канцелярии мирового судьи.

С 1910 года — редактор газеты «Степь» (Троицк).

В 1915 году переезжает в Барнаул.

В 1917—1920 годах входил в литературное объединение «Агулипрок» (Алтайский губернский литературно-продовольственный комитет), созданное П. А. Казанским и Г. М. Пушкарёвым в Барнауле.

Вместе с А. И. Ершовым, С. И. Исаковым, П. А. Казанским входил в инициативную группу по изданию книжной серии — «Библиотека „Сибирский рассвет“», в которую вошли произведения сибирских литераторов и писателей о Сибири.

15 августа 1921 года погиб в результате несчастного случая — выпал из окна и разбился.

Творчество

В 1906 году начал сотрудничать с газетами «Омич», «Омский телеграф», позднее — с газетой «Омское слово», редактируемой Георгием Гребенщиковым, где опубликовал более 10 зарисовок, эскизов, рассказов.

Сотрудничал с газетами «Приуралье» (Челябинск), «Пермский край», «Курганский вестник», «Юг Тобола» (Курган), «Сибирская жизнь» (Томск), «Алтайское дело» (Новониколаевск), «Алтай» (Бийск) и другими.

С 1910 по 1917 год написал около двадцати пяти рассказов и зарисовок.

В 1918 году в книжной серии «Библиотека „Сибирский рассвет“» вышла единственная прижизненная книга «В тихих лесах». Тираж книги составил 30 000 экземпляров — «цифра для этого времени колоссальная».

В июле 1918 года публикует крупное для него произведение — «Мирское дело». В последние годы жизни создал рассказы «В притоне» и «Яма» (опубликован в журнале «Сибирский рассвет»), цикл рассказов «Во мгле», пьесу «Северные зарницы», завершил трилогию «У истоков жизни».

Избранная библиография

• В тихих лесах: Рассказы. — Барнаул: Изд-во Культ-просвет. отд. алт. кооперативов, 1918. — 32 с. — тираж 30 000 экз. — (Б-ка «Сибирский рассвет», № 5).
• Арсений Жиляков. Дело мирское: Рассказы. Степан Исаков. Недра жизни: Повести, рассказы, очерки / Сост., примеч., послесл. Н. Н. Яновского. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1986. — 416 с., ил. — тираж 150 000 экз. — («Литературные памятники Сибири»).

Интересные факты

• Арсений Жиляков — писатель-самоучка.

Литература

• Казанский П. Две утраты: (А. И. Жиляков и С. И. Исаков) // Сибирские огни. — Новосибирск. — 1922. — № 2. — С. 164—166. — Литературные отклики.
• Очерки русской литературы Сибири. Т. 2. Советский период / Отв. ред. Якимова Л. П. — Новосибирск: Наука, 1982. — С. 19, 36, 49.
• Трушкин В. П. Литературная Сибирь первых лет революции. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1967. — С. 68, 75—77, 81.
• Трушкин В. П. Пути и судьбы. Изд-е 2-ое исправл. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1985. — С. 9, 420, 422, 425—427, 429, 438.
• Яновский Н. Н. Зачинатели советской литературы в Сибири / Послесловие в книге Жиляков А. Дело мирское: Рассказы. Исаков С. Недра жизни: Повести, рассказы, очерки. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1986. — тираж 150 000 экз. — («Литературные памятники Сибири»). — С. 386—415.

Ссылки

• [www.akunb.altlib.ru/files/LiteraryMap/Personnels/jilakov.html Жиляков Арсений Иванович] на сайте Литературная карта Алтайского края
• Жиляков А. И. [www.akunb.altlib.ru/files/LiteraryMap/Texts/jilakov/0024.html У истоков жизни (текст произведения)] на сайте Литературная карта Алтайского края
• Ишутина Е. Н. [www.akunb.altlib.ru/files/LiteraryMap/Texts/jilakov/0025.html 125 лет со дня рождения писателя А. И. Жилякова] на сайте Литературная карта Алтайского края

Отрывок, характеризующий Жиляков, Арсений Иванович

– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.