Жимель, Жорж
| Жимель Жорж | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Гражданство: | |
Жорж Жимель (фр. Georges Gimel; 8 марта 1898, Домене, Изер — 21 января 1962, Межёв — французский художник, скульптор, график и иллюстратор.
Жизнь и творчество
Ж. Жимель родился в небольшой деревеньке во французских Альпах, куда его предки-гугеноты переселились ещё во времена религиозных войн. Изучал живопись в Школе промышленного искусства (Ecole des Arts Industriel) в Гренобле, затем — в Париже, где прожил 20 лет. Обучался там в Школе изящных искусств под руководством Жан-Поля Лорана. В 1916 он поступает в Школу декоративного искусства, где надеется улучшить свою технику рисунка.
В конце 1916 года Ж.Жимель уходит добровольцем на фронт. Воевал на Марне, там же появились его первые рисунки на военную тематику. За неделю до окончания Первой мировой войны Жимель попадает под газовую атаку немцев, после чего долго лечится в госпиталях. После демобилизации, в 1919 году художник возвращается в Школу изящных искусств, учится в Академии Жюлиана. Работает совместно со своим фронтовым товарищем, скульптором Анри-Луи Бушаром. К этому времени относятся первые скульптуры Жимеля и его резьба по дереву.
В 20-е — 30-е годы ХХ века Ж.Жимель становится активным участником парижского бомонда. К этому периоду относятся многие, сделанные им портреты, в том числе Колетт, Евы Кюри, Луи Жюве и других деятелей парижской интеллигенции и моды. Жимель становится членом Салона независимых, неоднократно выставляет свои работы в Осеннем салоне: для последнего пишет «La cueillette des amandes» — самую крупную салонную картину 1927 года. Выступал также как иллюстратор художественной литературы, в частности работал вместе с Жаном де Брунхоффом, создателем детской серии Слон Бабар. Художник также разрабатывал рисунки тканей для модельеров Пауля Пуаре и Жана Пату, создавал модели для стеклянных изделий. В 1934 году проходит выстака работ Ж.Жимеля в галерее Шарпентье, его литографии приобретаются ватиканскими музеями и Национальной библиотекой Франции. Рисовал, кроме портретов, также пейзажи, натюрморты, цветы.
В середине 1930-х годов, в связи с ухудшившимся состоянием здоровья (последствия газовой атаки) художник покидает Париж и оседает в Межёве, в горной Савойе. В 1937 году его работы выставляются на Всемирной выставке в Париже (им были специально написаны несколько полотен, посвящённых зимним видам спорта).
После окончания Второй мировой войны художник концентрируется исключительно на живописи по эмали. Он устанавливает в своём замке в Межёве гигантскую печь, в которой экспериментирует с красками и материалом. В 1949 году 91 одна его работа выставляется в парижской галерее Бернхейм (Bernheim-Jeune). При посредстве французского МИДа работы по эмали Ж.Жимеля демонстрируются в Саарбрюккене, Риме и в Йельском университете. Работы по эмали Жимеля украшают также местную церковь Межёва.
Художник, в возрасте 62-х лет, скончался на катке в Межёве, танцуя вальс с молодой девушкой (всем бы такую смерть!).
Напишите отзыв о статье "Жимель, Жорж"
Литература
- Hans Vollmer, Allgemeines Lexikon der Bildenden Künstler des XX.jahrhunderts p.248
- Bénézit, Dictionnaire des peintres…,t.V,p.7.
- Edouard-Joseph, Dictionnaire biographique des artistes contemporains, 1910—1930.
- Marlin Warmé, (2005), Gimel 1898—1962. Annecy: Doc’Factory. ISBN 2-9524879-0-1
Отрывок, характеризующий Жимель, Жорж
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
