Дюпре, Жюль
| Жюль Дюпре | |
| фр. Jules Dupré | |
 Автопортерт (1874) | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Жанр: | |
 Работы на Викискладе | |
Жюль Дюпре (фр. Jules Dupré; 5 апреля 1811, Нант — 6 октября 1889, Л’Иль-Адам) — французский художник, один из крупнейших представителей барбизонской школы. Считается основателем современного французского пейзажа.
Жизнь и творчество
Ж. Дюпре родился в семье фабриканта, производителя фарфоровых изделий. Как художник-пейзажист дебютирует в 1831 году на Парижском салоне с пятью своими работами. Писал практически исключительно французский пейзаж (кроме некоторых работ 1835—1839 годов, созданных в Англии).
В 1867 году на Всемирной выставке демонстрируются 12 картин Ж. Дюпре. После этого художник длительное время не выставляет свои произведения — вплоть до Национальной выставки 1883, где можно было увидеть восемь новых его работ. Ж. Дюпре было присвоено звание офицера ордена Почётного легиона.
Ж. Дюпре является представителем так называемого «интимного пейзажа», отражавшего не столько красоту изображаемой природы, сколько соответствие её настроению и переживаниям художника, подаваемое посредством краски, линии и света.
Галерея
- Jules Dupré 001.jpg
Лужа под дубом
- Jules Dupré - Landscape with Cow.jpg
Пейзаж с коровой
- Jules Dupré 002.jpg
Ферма
- JulesDupré,1870.jpg
Портрет художника (1870)
Напишите отзыв о статье "Дюпре, Жюль"
Ссылки
| ||||||
Отрывок, характеризующий Дюпре, Жюль
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
