Западная Флорида

Западная Флорида — историческое название территории на северном побережье Мексиканского залива между реками Миссисипи и Апалачикола.

Первыми европейцами, пытавшимися освоить этот регион, были испанцы, включившие его в состав колонии Испанская Флорида, однако постоянные поселения здесь появились лишь в конце XVII века, когда испанцы были вынуждены начать контролировать французов, рассматривавших эти земли как часть Луизианы. Испанцами в 1698 году было основано поселение Пенсакола, французы в 1702 году основали Мобил. После ряда лет трений было решено, что границей между испанской Флоридой и французской Луизианой станет река Пердидо.

Потерпев поражение в Семилетней войне, Франция в 1762 году по секретному договору уступило Луизиану Испании. В 1763 году по официальному мирному договору Франция уступила территории Луизианы восточнее реки Миссисипи Великобритании, а Испания в обмен на захваченную Великобританией во время войны Гавану отдала Великобритании Флориду, не став также претендовать на восточную Луизиану. Британия посчитала, что новоприобретённая территория является слишком большой для эффективного управления, и разделила её по реке Апалачикола на две колонии: Восточную Флориду и Западную Флориду.

Во время войны за независимость США Испания поддержала восставшие колонии, и по завершившему войну мирному договору получила Флориду обратно. Испанцы предпочли сохранить созданную британцами структуру управления, и оставили Западную Флориду отдельной колонией. Однако договором не были чётко определены её границы, что привело к спору о границах, разрешённому лишь в 1795 году договором Сан-Лоренцо.

В 1800 году по секретному договору Испания вернула Луизиану Франции, однако в этом договоре опять же не были определены границы, поэтому когда в 1803 году Соединённые Штаты купили Луизиану, спор о границах возник опять: Соединённые Штаты предъявили претензии на земли между реками Миссисипи и Пердидо, но испанцы заявили, что они являются частью колонии Западная Флорида, и Франции не отдавались.

Пока между Испанией и США тянулся долгий спор о принадлежности Западной Флориды, на эту территорию проникало всё больше американских поселенцев. Жившие там британские поселенцы также тяготились владычеством испанцев, и 23 сентября 1810 года произошло восстание, в результате которого была провозглашена Республика Западная Флорида. 27 октября 1810 года президент США Джеймс Мэдисон объявил об аннексии Западной Флориды вплоть до реки Пердидо. Правительство республики протестовало против аннексии, желая обсудить условия вхождения в состав США, но власти США отказались его признавать, и включили территорию Западной Флориды в состав Орлеанской территории; сейчас эта часть штата Луизиана известна как «Флоридские приходы».

В 1810 году испанцы сумели удержать под своим контролем Округ Мобил, включавший в себя земли Западной Флориды между реками Перл и Пердидо. Этот регион был захвачен американцами в 1812 году во время англо-американской войны, в которой Испания участвовала как союзница Великобритании, и включён в состав Территории Миссисипи.

В 1819 году между США и Испанией был подписан договор Адамса — Ониса, окончательно зафиксировавший отказ Испании от Флориды в пользу США. Та часть Западной Флориды, что ещё оставалась к этому времени формально испанской, была включена в состав созданной в 1822 году Территории Флорида.

Отрывок, характеризующий Западная Флорида

– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!