Заря (славянофильский журнал)
| Заря | |
| Специализация: | |
|---|---|
| Периодичность: |
ежемесячник |
| Язык: | |
| Главный редактор: | |
| Издатель: | |
| Страна: | |
| История издания: |
с января 1869 по февраль 1872 |
«Заря́» — ежемесячный литературный и политический журнал, издававшийся в Санкт-Петербурге с января 1869 по февраль 1872. Редактор-издатель — Василий Владимирович Кашпирёв.
Идейной платформой «Зари» было позднее славянофильство, одним из важных памятников которою явилось опубликованное в ней сочинение Н. Я. Данилевского «Россия и Европа» (№ 1—6 и 8—10). «Заря» полемизировала с демократической и либеральной журналистики: «Отечественными записками», «Делом», «Вестником Европы» и др.
Большую роль в редакции играл Н. Н. Страхов, опубликовавший в «Заре» (1869, № 1 и 2; 1870 № 1) статьи о «Войне и мире» Л. Н. Толстого, в которых впервые была провозглашена мысль о мировом значении романа.
В «Заре» опубликован «Кавказский пленник» Л. Н. Толстого (1872, № 2), «Вечный муж» Ф. М. Достоевского (1870, № 1 и 2), произведения Ф. И. Тютчева, А. А. Фета, А. Н. Майкова, Я. П. Полонского, А. Ф. Писемского, К. Н. Леонтьева, Д. В. Аверкиева, Вс. В. Крестовского, В. П. Клюшникова, В. Г. Авсеенко, Д. Л. Мордовцева, С. В. Шолковича и др.
Журнал не нашёл широкой поддержки, а Кашпирёв с трудом протянул «Зарю» до 1872 года, потратив на неё всё своё состояние. Журнал перестали издавать из-за недостатка подписчиков.
Напишите отзыв о статье "Заря (славянофильский журнал)"
Ссылки
- [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:cgQeRiGV9HMJ:feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke2/ke2-9971.htm+&cd=8&hl=ru&ct=clnk&gl=ru «Заря»] // Краткая литературная энциклопедия. Т. 2. — 1964
- Грибурин В.В., А.А. Тесля [www.rummuseum.ru/lib_t/tesla_gribunin.php Философские взгляды Н.Н. Страхова 1860-х – 1870-х годов и славянофильство]
Отрывок, характеризующий Заря (славянофильский журнал)
– Как здоровье…Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
