Майков, Аполлон Николаевич

Аполлон Майков
Фотография в поздние годы
Род деятельности:	поэт
Годы творчества:	1839 — начало 1890-х
Жанр:	стихотворение, поэма, лирическая драма
Дебют:	«Стихотворения Аполлона Майкова»
Награды:	Пушкинская премия
Подпись:
[az.lib.ru/m/majkow_a_n/ Произведения на сайте Lib.ru]

Аполло́н Никола́евич Ма́йков (23 мая (4 июня) 1821, Москва — 8 (20) марта 1897, Санкт-Петербург) — русский поэт, член-корреспондент Петербургской АН (1853). Тайный советник (с 1888 года).

Биография

Сын дворянина художника Николая Аполлоновича Майкова и Евгении Петровны Майковой. В семье также родились сыновья: Валериан, Владимир, Николай и Леонид. Летом жил в имении бабушки в Подмосковье — в деревне Чепчиха (вблизи нынешнего Солнечногорска).

В 1834 году семья переехала в Петербург, где старшим братьям, Аполлону и Валериану, стал преподавать латинский язык и русскую словесность И. А. Гончаров.

В 1837—1841 годах Аполлон Николаевич Майков учился на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета. Вначале он особенно увлекался живописью, но потом посвятил свою жизнь поэзии.

Получив за первую книгу пособие от Николая I на путешествие в Италию, уехал за границу в 1842 г. Повидав Италию, Францию, Саксонию и Австрийскую империю, Майков вернулся в Петербург в 1844 г. Написал кандидатскую диссертацию о древнеславянском праве. Поступил на службу в Министерство финансов, затем стал помощником библиотекаря в Румянцевском музее.

В 1867 году, состоя в должности младшего цензора Санкт-Петербургского комитета цензуры иностранной, был произведён в действительные статские советники. В 1876 году был повышен до старшего цензора того же комитета. В дальнейшем являлся исполняющим обязанности председателя Центрального комитета иностранной цензуры, был утверждён в этой должности в 1897 году. С 1874 года и до конца жизни являлся членом особого отдела учёного комитета Министерства народного просвещения по рассмотрению книг, издаваемых для народного чтения. В 1888 году был удостоен чина тайного советника.

Являлся сотрудником издававшихся в Санкт-Петербурге ежемесячного журнала «Новое слово» и еженедельной «Театральной газеты». Состоял членом совета Русского литературного общества. Являлся почётным членом Постоянной комиссии по устройству народных чтений в Санкт-Петербурге и его окрестностях и членом-сотрудником издательского общества при этой комиссии.

27 февраля 1897 года Майков вышел на улицу слишком легко одетым и заболел. Умер 20 марта 1897 года. Похоронен на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря.

Творчество

Первыми публикациями обычно считались стихотворения «Сон» и «Картина вечера», которые появились в «Одесском альманахе на 1840» (1839). Однако дебютом 13-летнего Майкова было стихотворение «Орёл», опубликованное в «Библиотеке для чтения» в 1835 году. Первая книга «Стихотворения Аполлона Майкова» вышла в 1842 году в Петербурге. Писал поэмы («Две судьбы», 1845; «Княжна ***», 1878), драматические поэмы или лирические драмы («Три смерти», 1851; «Странник», 1867; Два мира, 1872), баллады («Емшан», 1875). Печатался в журналах: Отечественные записки, Библиотека для чтения. Либеральные настроения Майкова 40-х годов (поэмы «Две судьбы», 1845, «Машенька», 1846) сменились консервативными взглядами (стихотворение «Коляска», 1854), славянофильскими и панславистскими идеями (поэма «Клермонтский собор», 1853); в 1860-е годы творчество Майкова подверглось резкой критике со стороны революционных демократов. Претерпела изменения и эстетическая позиция Майкова: кратковременное сближение с натуральной школой уступило место активной защите «чистого искусства».

В лирике Майкова часто встречаются образы русской деревни, природы, русской истории; также отражена его любовь к античному миру, который он изучал большую часть своей жизни. Созданные в 1854—1858 годах стихотворения Майкова о русской природе стали хрестоматийными: «Весна! Выставляется первая рама», «Летний дождь» (1856), «Сенокос», «Ласточка», «Нива» и другие. Многие стихотворения Майкова были положены на музыку Н. А. Римским-Корсаковым, П. И. Чайковским и др.

В течение четырёх лет переводил в поэтической форме «Слово о полку Игореве» (перевод окончен в 1870 г.). Также занимался переводами народного поэтического творчества Белоруссии, Греции, Сербии, Испании и других стран. Переводил произведения таких поэтов, как Гейне, Мицкевич, Гёте. Перевел IV—X главы «Апокалипсиса» (1868).

Помимо поэтических произведений, очерков и рецензий на книги, писал также прозу, не являющуюся значительной. После 1880 г. Майков практически не писал ничего нового, занимаясь правкой своих произведений для подготовки собрания сочинений.

Весна! выставляется первая рама —</br> И в комнату шум ворвался,</br> И благовест ближнего храма,</br> И говор народа, и стук колеса…</br>
</br> Мне в душу повеяло жизнью и волей:</br> Вон — даль голубая видна...</br> И хочется в поле, в широкое поле,</br> Где, шествуя, сыплет цветами весна!</br>

Избранные издания и произведения

• «Стихотворения Аполлона Майкова» (1842)
• Поэма «Две судьбы» (1845)
• Поэма «Машенька» (1846)
• Поэма «Савонарола» (1851)
• Поэма «Клермонтский собор» (1853)
• Цикл стихов «В антологическом роде»
• Цикл стихов «Века и народы» (1854—1888)
• Цикл стихов «Вечные вопросы»
• Цикл стихов «Неаполитанский альбом»
• Цикл стихов «Новогреческие песни» (1858—1872)
• Цикл стихов «Отзывы истории»
• Цикл стихов «Очерки Рима»
• Драма «Два мира» (1872)
• Драма «Три смерти» (1851)
• Драма «Смерть Люция» (1863)
• Полное собрание сочинений (1893)

Семья

Жена: Анна Ивановна, урождённая Штеммер (1830—1911), дети:

• Николай (1853—?)
• Вера (1855—1866)
• Владимир (1861—?)
• Аполлон (1866 — ок. 1917)

Адреса в столицах

Санкт-Петербург

1849 год — дом И. В. Аничкова — Большая Садовая улица, дом 48.

Москва

Большая Спасская улица, дом 19а, строение 1.

Литература

• [vivaldi.nlr.ru/ab000000657/view#page=172 Майков Аполлон Николаевич] // Список гражданским чинам четвертого класса. Исправлен по 15-е июня 1881 года. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1881. — С. 120.
• [vivaldi.nlr.ru/ab000000744/view#page=471 Майков Аполлон Николаевич] // Список гражданским чинам первых трех классов. Исправлен по 1-е октября 1894 года. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1894. — С. 429—430.
• В. С. Баевский. Майков Аполлон Николаевич. — Русские писатели. 1800—1917: Биографический словарь / Гл. ред. П. А. Николаев. Т. 3: К—М. Москва: 1994. С. 453—458.
• [www.memoirs.ru/rarhtml/UbiM_IV88_32_6.htm Юбилей А. Н. Майкова. (Адрес к пятидесятилетию) // Исторический вестник, 1888. — Т. 88. — Т. 32. — № 6. — С. 688—696.]
• Прийма Ф. Я. Поэзия А. Н. Майкова // Майков А. Н. Сочинения в двух томах. — Т. 1. — М.: Правда, 1984. — С. 3—40. — (Библиотека «Огонёк». Отечественная классика).

Ссылки

• [az.lib.ru/m/majkow_a_n/ Майков, Аполлон Николаевич] в библиотеке Максима Мошкова
• [www.stihi-rus.ru/1/majkov/ Аполлон Майков стихи] в [www.stihi-rus.ru/page3.htm Антологии русской поэзии]
• Майков, Аполлон Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Майков, Аполлон Николаевич

– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.