Здание Правительства Воронежской области

Административное здание
Здание Правительства Воронежской области Дом Советов
Страна	Россия
Город	Воронеж
Координаты	51°39′36″ с. ш. 39°11′57″ в. д.51.6602028° с. ш. 39.1992000° в. д. / 51.6602028; 39.1992000
Архитектурный стиль	сталинский ампир
Автор проекта	Л. В. Руднев, В. Е. Асс, А. В. Миронов
Строительство	1953—1959 годы

Здание Правительства Воронежской области (ранее Дом Советов и Здание администрации Воронежской области) — административное здание в Воронеже, в котором размещается Правительство Воронежской области. Расположено по адресу Площадь Ленина, 1.

Дом Советов был построен в ходе послевоенного восстановления Воронежа в 1953—1959 годах. По первоначальному проекту академика архитектуры Л. В. Руднева и архитектора В. Е. Асса здание должно было быть увенчано двухъярусной башней в стиле сталинских высоток. Проект был изменён уже в ходе строительства: после начала борьбы с «архитектурными излишествами» в 1955 году новый проект здания выполнил воронежский архитектор А. В. Миронов. Ему удалось сохранить монументальность здания и сомасштабность с размерами площади и другими зданиями на ней.

История

Внешние изображения
	[bvf.ru/forum/attachment.php?attachmentid=957507&d=1285772496 Первоначальный проект Л. В. Руднева]

Площадь Ленина, на которой расположен Дом Советов, является одной из старейших площадей Воронежа. Она появилась в 70-е годы XVIII века и называлась Конной, поскольку на ней торговали лошадьми. Позднее площадь была переименована в Старо-Конную.

В 1935 году главной площадью Воронежа решено было сделать Старо-Конную площадь, которая в начале 30-х годов была расширена, благоустроена и переименована в площадь XX-летия Октября. Там же было запроектировано и главное здание города — здание обкома и облисполкома (Дом Советов). В результате конкурса был принят проект архитектора А. И. Попова-Шамана. Здание имело черты как конструктивизма (сочетание стены и больших остеклённых поверхностей), так и модернизированного классицизма. В центре находился монументальный портик, а по бокам — ризалиты.

Перед ним 24 октября 1939 года, на двадцатую годовщину освобождения Воронежа от «белых», был торжественно заложен памятник В. И. Ленину. Он открылся 7 ноября 1940 года. Автор — известный московский скульптор Н. В. Томский. Во время оккупации Воронежа в годы Великой Отечественной войны немецкие солдаты сняли и увезли скульптуру. После освобождения города пьедестал более года пустовал, пока на него не поставили временную скульптуру С. Д. Меркурова из бетона. 22 апреля 1950 года скульптура Томского снова была поставлена на постамент.

В 1943 году здание обкома и облисполкома было взорвано отступающими из города немецко-фашистскими солдатами. В ходе послевоенного восстановления площадь было решено реконструировать в соответствии с проектом реконструкции центра города академика архитектуры Л. В. Руднева. К старой части площади был присоединён перепланированный Кольцовский сквер. Новое здание для обкома и облисполкома было запланировано неподалёку от старого. По первоначальному проекту Л. В. Руднева и архитектора В. Е. Асса средняя 14-этажная часть Дома Советов должна была подниматься вверх двумя уменьшающимися в объёме ярусами, а выше находилась декоративная надстройка со шпилем и звездой на высоте 103 м. В плане башня имела квадратную конфигурация, а её трёхступенчатое построение подчиняло себе окружающие объёмы всего здания. Боковые крылья были запроектированы пяти- и шестиэтажными. Большой зал собраний решался в виде амфитеатра с тыльной части здания, рядом с которым должен был располагаться ещё один вход, устроены сквер и автостоянка. Облицевать здание, как и в Москве, планировалось керамическими блоками жёлто-белой расцветки.

Строительство началось в 1953 году. После выхода в ноябре 1955 года постановления «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» авторам было предложено убрать башню из композиции здания и переработать проект. Это требование Л. В. Руднев решительно отверг, так как тогда бы рушилась вся спланированная им система городских вертикалей, в которой важную роль занимала башня Дома Советов. После этого проектирование было передано архитекторам А. В. Миронову, Н. Я. Неведрову и Н. В. Александрову, которые представили свои варианты. В 1956 году в ходе обсуждения был единогласно принят проект А. В. Миронова, в котором удалось сохранить монументальность здания и сомасштабность с площадью и другими зданиями на ней. Однако и в это проект были внесены изменения, выразившиеся в понижении этажности с 8 до 6 этажей и отказе от венчающей части в виде парапета с гербом.

После распада СССР здание занял исполнительный орган власти Воронежской области (ныне — Правительство Воронежской области). На данный момент в здании размещены Аппарат губернатора и правительства; департаменты жилищно-коммунального хозяйства и энергетики, здравоохранения, по развитию муниципальных образований, природных ресурсов и экологии, связи и массовых коммуникаций, строительной политики, экономического развития; управления архитектуры и градостроительства, делами; государственная жилищная инспекция, инспекция государственного и строительного надзора и представительство Воронежской области при федеральных органах государственной власти Российской Федерации.

Архитектура

Хотя здание рассчитано на восприятие со всех сторон, наиболее парадно решён его главный фасад, обращённый в сторону Кольцовского сквера. Средняя часть здания — шестиэтажная, и в отличие от проектов, её не венчает ни планировавшаяся Рудневым башня, ни прямоугольный парапет с гербом по оси по проекту Миронова. Боковые корпуса Дома Советов несколько вытянуты в сторону площади, в результате чего угловые части более активно выделяются на фасаде. Главный вход сделан в виде высокого портала, а перед ним — широкая гранитная лестница. В 1983 году по проекту архитектора А. Б. Поплавского все входные порталы были облицованы гранитом.

В плане здание представляет собой прямоугольник с внутренним двором. В тыловой части здания размещён зал конференций, корпус которого замыкает пространство внутреннего двора. Здание облицовано светло-жёлтыми керамическими блоками и плиткой, а цоколь — розовым гранитом, как и планировалось в первоначальном проекте. Это придаёт Дому Советов схожесть со сталинскими высотками.

Литература

• Акиньшин А. Н., Ласунский О. Г. Площадь Ленина // Записки старого пешехода. Прогулка по Большой Дворянской — проспекту Революции. — 2-е издание. — Воронеж: Правдивцев и К°, 2002. — 352 с. — ISBN 5-89981-256-7.
• Воронеж. Визитная карточка. — Воронеж, 2008.
• Чесноков Г. А. Архитектура Воронежа: история и современность. — Воронеж: Воронежская государственная архитектурно-строительная академия, 1999. — 396 с.

Ссылки

• [downtown.ru/voronezh/city/700 Превратности судьбы «главного» здания Воронежской области]. Downtown (2 февраля 2012). Проверено 4 октября 2014.

Отрывок, характеризующий Здание Правительства Воронежской области

Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.