Зеленчукская надпись
Зеленчу́кская на́дпись — надпись X века на могильной плите, записана греческим письмом. Была обнаружена археологом Д. М. Струковым в 1888 году на правом берегу реки Большой Зеленчук. Считается наиболее известным письменным памятником аланского языка или древнейшим памятником осетинского языка[1][2]. Иные версии прочтения, в частности, тюркская и чечено-ингушская, появлявшиеся у идеологов фолк-хистори соответствующих народов, не признаны академической наукой.
По мнению М. И. Исаева, Зеленчукская надпись и другие исторические данные дают основание предполагать, что в X—XII вв. у алан-осетин уже была своя письменность на основе греческого алфавита (о чём можно судить по регулярности обозначения звуков одними и теми же буквами и сочетаниями букв), однако эта письменная традиция была утрачена в связи с последовавшими историческими событиями[3].
Надпись была прочитана (по рисунку Струкова) и опубликована в 1893 году академиком В. Ф. Миллером[4] следующим образом:
- Ις Χς — Иисус Христос
- Οατς(?) Νικολαοή — Святой (?) Николай
- Σαχηρη φουρτ — Сахира сын
- X… ρη φουρτ — Χ… а сын
- Πακαθαρ Πακαθαη φουρτ — Бакатар Бакатая сын
- Ανπαλ Αναπαλανη φουρτ — Анбал Анабалана сын
- λακανη τζηρθε (?) — Юноши памятник (?)
- <λακανητε ηρθε> (?) — <Юноши Иры (?)>
По версии профессора Турчанинова Г.Ф. "... сахъ(хъ) ири фу[до]х обау: Истури фурт Бакатар, Баката[р]и фурт Æнбалан, Æ[н]балæни фурт Лæк, ани цирт æ(й)" - 'Доблесных осетин скорбная могила: Истура сын Бакатар, Бакатара сын Анбалан, Анбалана сын Лаг, этих (-их) памятник есть'. Данная надпись сделана по нормам ясского диалекта (ироно-дигорский, с преобладанием в нем черт последнего) осетинского языка.[5]
По мнению современного исследователя Т. Т. Камболова, надпись можно расшифровать так: «Иисус Христос. Святой Николай. Сахира сын Хорс, Хорса сын Багатар, Багатара сын Анбалан, Анбалана сын Лаг — их могилы». Предполагается, что плита была установлена на месте коллективного захоронения (в пользу этой теории говорит и описание Струкова: плита находилась на огороженном участке площадью около 36 м²). Имена дописывались по мере появления новых могил (это заметно и по разнице в начертании некоторых символов)[6].
Судьба надписи
Надпись была обнаружена в 1888 году. В 1892 году эту же местность посетил антиковед Г. И. Куликовский и сделал с надписи новый оттиск. Это обследование памятника было последним, экспедиции 1946 и 1964 года не смогли обнаружить могильную плиту[6].
Напишите отзыв о статье "Зеленчукская надпись"
Примечания
- ↑ [www.ironau.ru/bse.html Большая советская энциклопедия]
- ↑ Как утверждал М. И. Исаев в своей работе «Дигорский диалект осетинского языка. Фонетика. Морфология» (1966 г.), Зеленчукская надпись была исполнена на дигорском диалекте
- ↑ [allingvo.ru/DIGOR/DigoronDialekt.htm Исаев М. И. Дигорский диалект осетинского языка. Фонетика. Морфология, «Наука», М., 1966](недоступная ссылка — история)
- ↑ [ironau.ru/miller-et.html Миллер В. Ф. Осетинские этюды]
- ↑ Турчанинов Г.Ф. Древние и средневековые памятники осетинского письма и языка. Владикавказ, 1990. С. 164-168.
- ↑ 1 2 [www.alanica.ru/writing/2.htm Камболов Т. Т. Очерк истории осетинского языка. Владикавказ, 2006. С. 166.](недоступная ссылка — история)
Ссылки
- [www.alanica.ru/alanic-language/13-alanian-language/4-zelenchuksk-inscription Общепринятое прочтение Зеленчукской надписи на базе осетинского языка]
- [s155239215.onlinehome.us/turkic/27_Scythians/ZelenchukAbaev.htm Прочтение Зеленчукской надписи на базе тюркских языков]
Отрывок, характеризующий Зеленчукская надпись
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.
Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
