Ингороква, Павел Иессеевич

Павел Иессеевич Ингороква

Павел Иессеевич Ингороква (груз. პავლე ინგოროყვა; 1 января 1893 года, Поти — 20 ноября 1983 года, Тбилиси) грузинский историк, филолог и меценат.

Биография

Начальное образование получил дома занимаясь (вместе с будущим академиком Г. Читая) под руководством студента Новороссийского университета Е. Г. Бокерия историей, литературой, алгеброй и др. предметами. Продолжил учёбу во Владикавказской классической мужской гимназии. В 1912 году поступил на историко-филологический факультет С.-Петербургского университета, однако в 1915 году из-за перенесенного туберкулеза оставил учёбу и вернулся в Грузию.

Участник собора, провозгласившего автокефалию Грузинской православной церкви (1917), вошёл в патриарший совет. Один из инициаторов создания в октябре 1917 года Союза писателей Грузии

Противник присоединения Грузии к Советской России, в феврале 1921 года в знак протеста против присоединения вместе с писателем К. Гамсахурдия, В. Котетишвили и поэтом А. Абашели облачились в траур (траурные чохи), который носили несколько месяцев.

Учредитель и редактор журналов «Кавкасиони» (Кавказ) и «Ахали Кавкасиони» (Новый Кавказ) (1924—1925), издательства «Сакартвелос цигни» (Грузинская книга). С 1929 по 1939 год руководил отделом рукописей в Государственном музее Грузии. Стал членом Академической ассоциации писателей (1925), занимавшей антисоветские позиции, и в начале 1930-х годов был исключён из Союза писателей Грузии, но в дальнейшем репрессиям не подвергался. Принимал участие в подготовке доклада о грузинской литературе для М. Г. Торошелидзе — делегата от Грузии на I Всесоюзном съезде советских писателей (1934). Член организационного комитета по проведению мероприятий к 750-летию создания «Витязя в тигровой шкуре» (1937).

Похоронен в Дидубийском пантеоне писателей и общественных деятелей

Научные интересы

В 1912 году при содействии Историко-этнографического общества Грузии изучал скриптории и библиотеки ряда монастырей (Мартвили, Джручи, Гелати, Убиси, Удабно), о чём 8 февраля 1913 года представил отчет собранию общества.

В 1918 году на Константинопольской конференции, посвященной проблемам Кавказа и прошедшей с участием представителей государств Закавказья и Северного Кавказа, выступил с докладом «О территориальном разделе государств Кавказа», содержащий исторический обзор территориальных владений Грузии.

Занимался грузинской гимнографией. Обнаружил 1217 разновидностей древней грузинской строфики.

Возвратил в современную литературу поэтическое наследие царицы Тамары, опубликовал многочисленные труды, посвященные творчеству грузинских писателей и поэтов Ш. Руставели, Н. Бараташвили, А. Церетели, И. Чавчавадзе, В. Орбелиани, В. Пшавелы, открыл новые имена — Григорий Хандзтели и Георгий Мерчуле.

Взгляды Ингороквы на историю Грузии подвергались критике.

Библиография

«Георгий Мерчуле», издательство «Сабчота Mцерали», ст. 205—288, Тбилиси, 1954 г.  (груз.)

Память

Мемориальная доска в Тбилиси

В 2009 году Институтом грузинской литературы им. Шота Руставели учреждена премия имени Ингороквы, которая присуждается 2 раза в год по номинациям «Научная статья», «Научная монография» и «Перевод научной книги (на груз. яз.)»

Именем П. Ингороквы названа улица Тбилиси.

Ссылки

• [www.pravenc.ru/text/389545.html Православная энциклопедия]
• Ираклий Андроников. [www.e-reading.club/chapter.php/1023414/104/Andronikov_-_Ya_hochu_rasskazat_vam.html Монумент грузинской учености] // Я хочу рассказать вам.... — М.: Советский писатель, 1971. — 100 000 экз.

Отрывок, характеризующий Ингороква, Павел Иессеевич

– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.