Массовое убийство в Рачаке

Массовое убийство в Рачаке, резня в Рачаке (серб. случај Рачак, масакр у Рачку, инцидент у Рачку, алб. Masakra e Reçakut) — события в селе Рачак (серб.) (Автономный край Косово и Метохия, община Штимле (серб. Штимље), сегодня Республика Косово) 15 января 1999 года в ходе военного конфликта между югославской полицией и албанскими сепаратистами.

Согласно версии албанских сепаратистов, представители югославских силовых ведомств устроили в селе массовую расправу над гражданским населением, убив 45 мирных жителей. Инцидент в Рачаке, поданный в этом свете, послужил поводом для НАТО впервые поднять вопрос о применении силы в отношении Югославии.

По версии югославского информационного агентства «Танюг», в Рачаке имела место операция против группы албанских боевиков, использовавших систему укреплённых пунктов в окрестностях села.

Инцидент

Согласно сербским источникам, 8-10 января 1999 года в окрестностях Рачака произошли несколько нападений боевиков АОК на югославских полицейских, в результате чего погибли 4 сотрудника МВД Союзной Республики Югославии. Вечером 14 января полиция окружила село, так как подозревала, что в нём скрываются убийцы полицейского Светислава Пржича, погибшего 10 января в засаде у села Слилово. В пятницу в семь часов утра полиция начала обстрел села со стороны двух близлежащих холмов, одновременно были обстреляны также соседние села Петра, Малопольце и Реная.

По утверждению Министерства внутренних дел, при попытке полицейских подразделений войти в село по ним был открыт огонь из стрелкового оружия и миномётов, а сепаратисты АОК укрывались в окопах и импровизированных бункерах. После прорыва обороны сепаратисты отступили в горы к югу от села. По сообщениям югославской полиции, в бою были убиты несколько десятков сепаратистов, большая часть которых была одета в униформу АОК. При этом трофеями югославов стали несколько пулемётов, две снайперских винтовки, несколько десятков автоматов, ручные гранаты, радиостанция и т. д. С югославской стороны был ранен один полицейский, несколько автомобилей получили повреждения от обстрела.

Жители деревни рассказали журналистам западных информагентств, что полиция, обыскивая село, арестовала 26 мужчин, один из которых был найден мёртвым на следующий день. Один из жителей Рачака, Муса Якупи, рассказал репортеру газеты «The Guardian» как полиция избивала задержанных мужчин, а затем заставила группу жителей бежать вверх по холму, в результате чего крестьяне попали под перекрёстный огонь со стороны полиции и сепаратистов АОК.

Утром 16 января журналисты различных СМИ на горе Бебуш осмотрели несколько тел погибших, ещё несколько тел были обнаружены ими в самом селе, которое к тому моменту вновь контролировали албанские сепаратисты. Всего журналистами были найдены 23 тела на горе и 16 тел в селе. По описаниям журналистов, многие были убиты выстрелом в голову с близкого расстояния, одно из тел было обезглавлено.

АОК признала, что 8 убитых были её боевиками. Днём 16 января на место прибыл Уильям Волкер, который провёл переговоры с местным командиром АОК. В то же время британский генерал Древенкийевич убеждал югославскую полицию не заходить в село, чтобы избежать новых столкновений. В ночь с 16 на 17 января албанцы переместили все тела в местную мечеть.

Так как югославские эксперты отказались заходить в село без сопровождения полиции, на чём настаивал Древенкийевич, 18 января был проведён новый штурм села. Около 60 полицейских при поддержке бронетехники вошли в село, что позволило судье Данице Маринкович в сопровождении трёх международных наблюдателей осмотреть трупы и забрать их в Приштину для дальнейшей экспертизы.

Расследование

Выводы сербских, белорусских и финских экспертов

Совместное исследование белорусских и сербских экспертов в присутствии двух представителей миссии ОБСЕ в крае началось 19 января. Вскрытие тел проводил профессор Вуядин Оташевич. Согласно озвученным экспертами выводам, найденные в селе 40 тел убитых, не были казнены и на их руках найдены следы пороха, что свидетельствовало о том, что убитые держали в руках оружие и об их принадлежности к албанским сепаратистам.

Как утверждает Елена Гуськова, после белорусских экспертов экспертизу провели специалисты из Финляндии. По их мнению, большинство убитых были албанскими военными, затем переодетыми в гражданскую одежду. На пальцах были найдены следы пороха, а пулевые отверстия были найдены на телах, но не на одежде. Однако их доклад не был опубликован.

Выводы комиссии Евросоюза

Комиссия Европейского Союза под руководством Хелены Ранты, укомплектованная в основном финскими специалистами, опровергла выводы сербско-белорусских экспертов. Комиссия ЕС пришла к следующим выводам:

• Жертвы были безоружными гражданскими лицами, расстрелянными в упор.
• Тела передвигались до проверки, однако никаких оснований подозревать инсценировку резни со стороны АОК нет.
• Выводы сербских экспертов о фальсификации доказательств были сделаны до проведения вскрытия.
• Нахождение тел с 17 по 21 января под контролем сербских сил увеличило вероятность того, что тела перемещались сербской стороной и факты были фальсифицированы ею.
• Белорусские и сербские эксперты применяли устаревшие технологии, приведшие их к неверным выводам.
• Сербская сторона активно препятствовала МТБЮ в проведении расследования.

Одной из жертв была молодая женщина, ещё одной жертвой был мальчик, остальные — взрослые мужчины. Следователи Европейского Союза не нашли никаких подтверждений мнению, что они были комбатантами.

Дальнейшие события

29 января 1999 года организация Хьюман Райтс Вотч, занимающаяся документированием нарушений прав человека, опубликовала отчёт о событиях в Рачаке, озаглавленный «Yugoslav Forces Guilty of War Crimes in Racak, Kosovo» и основанный на четырнадцати различных интервью с очевидцами нападения.

Выступая в качестве эксперта в Международном суде, главный эксперт финской комиссии утверждала, что заключение комиссии не было фальсифицировано, хотя впоследствии в автобиографии упоминала, что во время её работы представители МИД Финляндии по электронной почте выражали пожелания относительно формулировки выводов.

Директор Института судебной медицины Гамбурга Клаус Пюшель, который изучил заключение финских патологоанатомов, заявил, что экспертиза не показала никаких свидетельств того, что убитые были мирными жителями, и тем более того, что они были убиты сербскими военными. Согласно результатам исследований финских и белорусских экспертов из обнаруженных 45 жертв в Рачаке 39 были боевиками ОАК, убитыми в боях с сербской полицией и привезенными из других районов Косово. Клаус Пюшель поддержал эти выводы.

Споры о факте сознательной казни

По утверждениям Слободана Милошевича на суде в Гааге «в Рачаке не было никаких массовых убийств», а «расстрел мирных жителей был инсценирован албанскими боевиками» из Армии освобождения Косова. По словам бывшего президента Югославии, албанские сепаратисты переодели убитых в бою боевиков в гражданскую одежду и собрали трупы в общую могилу, для того чтобы подтолкнуть мировое сообщество к более жёстким мерам против Югославии.

Во время судебного процесса профессор Славиша Добричанин, бывший судмедэкспертом в Приштине, выступив на процессе в качестве свидетеля, подверг сомнению доводы Хелены Ранты.

В свою очередь американский дипломат Уильям Волкер, возглавлявший в Косове международную контрольную миссию заявил, что «никаких признаков боя и переодевания расследование не выявило», а также подверг критике версию Милошевича. Волкер утверждал, что бывший югославский лидер прекрасно знал о том, что происходило в Косове, и лгал об убийствах косовских албанцев. По его словам, первые же увиденные им жертвы были людьми преклонного возраста с седыми волосами. По мнению некоторых наблюдателей заявление Волкера сыграло важную роль в формировании мирового общественного мнения, что, как утверждается, и привело впоследствии к военной интервенции НАТО в Косово.

Судья окружного суда города Крагуевац Даница Маринкович раскритиковал позицию Уолкера. По его словам, тела женщин и детей, которые Уолкер якобы нашел в Рачеке, следственной группе обнаружить не удалось.

Однако британский генерал Джон Древенкийевич, который также находился в Косове с миссией ОБСЕ, подтверждает, что в окрестностях Рачака произошёл ожесточённый бой между албанскими боевиками и сербскими подразделениями, и что после этого боя прошло «не менее 15 часов», прежде чем международные наблюдатели прибыли на место и увидели «тела расстрелянных». При этом генерал, сам присутствовавший на месте обнаружения трупов албанцев, заявил, что они были расстреляны сербскими военными.

Память

15 января 2009 года почта Республики Косово выпустила почтовую марку, посвящённую «10-й годовщине резни в Рачаке».

Литература

• Гуськова Е.Ю,. Агрессия НАТО 1999 года против Югославии и процесс мирного урегулирования.. — Москва: Индрик, 2013. — 304 с. — ISBN 978-5-91674-270-1.

Ссылки

• [balkanwitness.glypx.com/racak.htm Articles on the Kosovo Conflict: The Racak Massacre January 15, 1999] (англ.). Проверено 24 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EjrBsTo9 Архивировано из первоисточника 27 февраля 2013].

Отрывок, характеризующий Массовое убийство в Рачаке

Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.