Исанчурин, Ахмет Ресмухаметович

Ахмет Ресмухаметович Исанчурин Әхмәт Рыҫмөхәмәт улы Иҫәнсурин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Нарком просвещения Башкирской АССР
начало 1930 — март 1930
Предшественник:	Идельгужин Карим Абдуллович
Преемник:	Абубакиров Риза Вахитович
Рождение:	30 октября 1897(1897-10-30) д. Имангулово 1-е, Оренбургский уезд, Оренбургская губерния (ныне в Октябрьском районе Оренбургской области)
Смерть:	10 июля 1938(1938-07-10) (40 лет) Уфа, Башкирская АССР, РСФСР
Награды:

Ахмет Ресмухаметович Исанчурин (башк. Әхмәт Рыҫмөхәмәт улы Иҫәнсурин; 1897—1938) — советский государственный деятель. Народный комиссар просвещения Башкирской АССР.

Биография

Исанчурин Ахмет Ресмухаметович родился 30 октября 1897 года в деревне 1-е Имангулово Оренбургского уезда Оренбургской губернии (ныне Октябрьского района Оренбургской области) в крестьянской семье. Согласно «Книге памяти Республики Башкортостан», по национальности башкир.

В 1915—1918 году в составе русской армии принимал участие в Первой мировой войне, а в 1919—1922 годах в составе РККА — в Гражданской войне в России. В 1920 году стал членом РКП(б).

В 1922—1924 и 1926—1928 годах учился в Коммунистическом университете трудящихся Востока имени И. В. Сталина, который окончил в 1928 году.

В 1924—1926 годах работал в структурах ВКП (б) — в Уральской области, с 1928 года — в Башкирской АССР. В 1928—1929 годах являлся представителем ЦК ВКП(б) при Башкирском областном комитете ВКП(б).

С 1929 года заведовал агитационно-пропагандистским отделом Тамьян-Катайского кантонного комитета ВКП(б), а с 1930 года являлся народным комиссаром просвещения Башкирской АССР.

В 1930—1931 годы заведовал отделом кадров Башобкома ВКП(б), а в 1931 году назначен 2-м секретарём Башобкома ВКП (б). Избирался членом ЦИК Башкирской АССР VIII и XI созывов. В 1935 году был награждён орденом Ленина.

17 сентября 1937 года в газете «Правда» была опубликована статья Л. Перевозкина «Кучка буржуазных националистов в Башкирии», в ней говорилось о том, что практически весь партийно-хозяйственный аппарат республики состоит из «буржуазных националистов», «валидовцев». В тот же в день в газете «Известия» вышла статья «Башкирские буржуазные националисты и их защитники». В октябре 1937 года в Уфу прибывает секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Жданов, и обвиняет руководство обкома республики в том, что оно не ведёт борьбу с врагами народа и даже «выгораживает» их. 6 октября 1937 года Ахмет Исанчурин был арестован, а 10 июля 1938 года расстрелян. Реабилитирован в мае 1956 года.

Литература

Возвращенные имена : [О репрессированных в годы культа личности Сталина в Башкирии / Сост. Иргалин Г. Д., Асабин Е. П.], 287,[1] с. портр. 21 см, Уфа Башк. кн. изд-во 1991.

Ссылки

• Каримова И. Г. [www.башкирская-энциклопедия.рф/index.php/component/content/article/2-statya/14062-isanchurin-akhmet-resmukhametovich Исанчурин, Ахмет Ресмухаметович] // [www.башкирская-энциклопедия.рф/ Башкирская энциклопедия]. — Уфа: НИК «Башкирская энциклопедия», 2013. — ISBN 978-5-88185-143-9.

Отрывок, характеризующий Исанчурин, Ахмет Ресмухаметович

– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.