Йордан, Карл
Поделись знанием:
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
| Карл Йордан | |
| нем. Heinrich Ernst Karl Jordany | |
 Karl Jordan | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: |
Германский союз, Германская империя, Великобритания |
| Научная сфера: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Известен как: | |
| Систематик живой природы | ||
|
Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Jordan».
| ||
Карл Йордан (нем. Heinrich Ernst Karl Jordan; 7 декабря 1861 года, Германия — 12 января 1959 года, Великобритания) — немецкий и английский энтомолог, крупный специалист по бабочкам, жукам и блохам. Академик Королевского Общества Великобритании (1932), Президент Королевского энтомологического общества Лондона в 1929—1930 годах. Один из крупнейших в мире таксономистов, описал более 3 000 новых видов животных, в названиях которых до сих пор сохраняется его подпись (Jordan, или K. J.)[1].
Содержание
Биография
Родился 7 декабря 1861 года в Альмштедте (Королевство Ганновера, ныне Нижняя Саксония, Германия). После окончания Гимназии Andreanum в Hildesheim (где обучался в 1876—1882), изучал ботанику и зоологию в Гёттингенском университете. В 1882 вступил в братство Holzminda[2]. С 1893 года начал работать в музее Уолтера Ротшильда в Тринге, где систематизировал коллекции и в итоге стал директором[3]. Опубликовал более 400 статей, многие совместно с Чарльзом и Уолтером Ротшильдами, сам (как один автор) описал 2 575 новых видов, и ещё 851 новых видов описал в соавторстве с Ротшильдами. Был инициатором и организатором проведения Первого международного энтомологического конгресса (1910, и до 1955 был основным организатором)[4]. Кроме того, он стал президентом Международной комиссии по зоологической номенклатуре. В обеих организациях, позднее он стал почетным пожизненным президентом. Вместе с Чарльзом Ротшильдом обнаружил путь передачи чумы от крыс к людям через крысиную блоху. Он также разработал систему номенклатуры жилкования крыльев насекомых, известную как система Ротшильда-Йордана[5].
С 1911 года он был натурализованным гражданином Великобритании. Йордан женился в 1891 году на Минне Брюнинг, с которой он имел двух дочерей, Хильдегард (Hildegard (1891) и Аду (Ada 1891)[1].
Умер 12 января 1959 года в Тринге (Чилтерн-Хиллс, Хартфордшир, Великобритания) в возрасте 97 лет.
Признание
- Академик Королевского Общества (1932).
- Президент Королевского энтомологического общества Лондона в 1929—1930 годах. С 1894 по 1939 год он был первым и единственным редактором журнала Novitates zoologicae. Он был также членом Венского энтомологического общества с 1931 года и членом-корреспондентом Ассоциации научных исследований в Гамбурге[6].
- Почётный президент Международного энтомологического конгресса
- Президент Международной комиссии по зоологической номенклатуре
- В 1973 году Лепидоптерологическим обществом (Lepidopterist' Society) учреждена медаль Karl Jordan Medal for lepidopterology (нем. Karl-Jordan-Medaille), одна самых престижных в области энтомологии[7].
- Эрнст Майр (Ernst Mayer, 1955) назвал Карла Йордана одним из величайших мыслителей нашего времени (“one of the great thinkers of our time”), который ввёл в систематику и эволюционную биологию много новых концепций[4].
- В честь Карла Йордана названы многие новые виды насекомых:
- Proutiellajordani.jpg
Бабочка-хохлатка de:Proutiella jordani, названа в честь Карла Йордана
- Eudocima jordani female ventral.jpg
Бабочка-совка Eudocima jordani
- Jordanita globulariae1.jpg
Бабочка-пестрянка de:Jordanita
Напишите отзыв о статье "Йордан, Карл"
Примечания
- ↑ 1 2 N. D. Riley: [www.jstor.org/discover/10.2307/769336?uid=3738936&uid=2&uid=4&sid=21100937504683 Heinrich Ernst Karl Jordan. 1861-1959.] In: Biographical Memoirs of Fellows of the Royal Society. Vol. 6 (Nov., 1960), pp. 106-133.
- ↑ Ernst Elsheimer (Hrsg.): Verzeichnis der Alten Burschenschafter nach dem Stande vom Wintersemester 1927/28. Frankfurt am Main 1928, S. 233.
- ↑ Verzeichnis der Mitglieder des österreichischen Entomologen-Vereines. [www.landesmuseum.at/pdf_frei_remote/ZOEV_16_I-VI.pdf pdf]
- ↑ 1 2 [edunabi.com/~ice2012/board_view.html?bbs_type=1&bbs_id=2 Max Whitten: History on International Congresses of Entomology.] (August 2010)
- ↑ Lee D. Miller: Nomenclature of Wing Veins and Cells. In: Journal of Research on the Lepidoptera. 8 (2):37-48, 1969 (1970), S. 40–43. [lepidopteraresearchfoundation.org/journals/08/PDF08/08-037.pdf pdf]
- ↑ Verhandlungen des Verein für naturwissenschaftliche Heimatforschung zu Hamburg. Hamburg 1958, S. ii und vii f.
- ↑ www.csiro.au/communication/mediarel/mr96036.htm und Jacqueline Y. Miller: Nominations for the Karl Jordan Medal. In: News of the Lepidopterists’ Society. Autumn 2007, Vol. 49 Nr. 3 S. 77. [www.lepsoc.org/mydocuments/download.php?f=butterfly_conservation_initiative.pdf pdf]
- ↑ 1 2 Hampton Wildman Parker: Dr. Karl Jordans expedition to South-West Africa and Angola: Herpetological collections. In: Novitates Zoologicae. Vol. 40, Tring 1936, S. 115–146.
- ↑ 1 2 Pacific University Bulletin.Vol 37, March 1940, No. 1.
- ↑ Pacific University Bulletin.Vol 37, April 1940, No. 2.
- ↑ Auch bekannt als: Ophideres jordani und Jordan's Fruit Piercing Moth. Benannt von William Jacob Holland. Nachweis: lepidoptera.butterflyhouse.com.au/cato/jordani.html
- ↑ [www.afromoths.net/genus/show/420410 AfroMoths]
- ↑ www.afromoths.net/species/show/48794
- ↑ [www.afromoths.net/species/show/23574 AfroMoths]
- ↑ [species.wikimedia.org/wiki/Proutiella_jordani Proutiella jordani - Wikispecies]
Литература
- Riley N. D. (1960). Heinrich Ernst Karl Jordan. 1861—1959. In: Biographical memoirs of fellows of the Royal Society. Band 6, 1960 S. 106—133.
- Riley N. D. (1955). Karl Jordan and the International Congresses of Entomology. Trans. R. ent. Soc. Lond. Vol 107: pp 15–24
Отрывок, характеризующий Йордан, Карл
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
