Кабанов, Модест Михайлович

Модест Михайлович Кабанов
Дата рождения:	19 марта 1926(1926-03-19)
Место рождения:	Ленинград РСФСР, СССР
Дата смерти:	5 марта 2013(2013-03-05) (86 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Российская Федерация
Страна:	СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	психиатрия
Учёная степень:	доктор медицинских наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Ленинградский медицинский институт
Награды и премии:

Моде́ст Миха́йлович Каба́нов (19 марта 1926 года — 5 марта 2013 года) — советский и российский психиатр, доктор медицинских наук, профессор. Директор Санкт-Петербургского научно-исследовательского психоневрологического института (1964—2002), заслуженный деятель науки РФ.

Биография

Родился 19 марта 1926 года в Ленинграде.

Во время Великой Отечественной войны остался в блокадном Ленинграде. Работал на одном из заводов города, получил разряд фрезеровщика.

В 1943 году окончил школу рабочей молодёжи, затем поступил в Ленинградский медицинский институт (ныне — Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И. П. Павлова), который окончил в 1948 году.

На вопрос, почему выбрал именно психиатрию, Кабанов ответил:

Время выбирать, куда идти учиться, совпало с блокадными годами. Я мечтал о философии и дипломатии, но в городе тогда функционировал лишь 1-й медицинский институт, да и мама-врач сказала своё веское слово. В конце концов в 1948 году я закончил институт.

В РККА Кабанова не взяли, был признан непригодным к военной службе из-за дистрофии.

В 1949 году был арестован по ложному обвинению за антисоветскую агитацию. 22 месяца находился в одиночной камере, следующие три года провел в лагере в Красноярском крае, где работал врачом в отделении психиатрии.

В марте 1954 года, после развенчания культа личности Сталина был реабилитирован. В 1958 году окончил клиническую ординатуру, в 1962 году защитил кандидатскую диссертацию.

В 1964 году Кабанов возглавил Научно-исследовательский психоневрологический институт имени Бехтерева, на посту руководителя проработал до 2002 года. Являлся главным психиатром Ленинграда.

В 1972 году защитил докторскую диссертацию стал доктором медицинских наук.

Модест Михайлович возглавлял разработку нового в СССР научного направления реабилитации больных с нервно-психическими заболеваниями. Теоретико-методологические основы этой концепции получили признание также за рубежом и были изложены более 200 научных работах и 8 монографиях.

В 2002 году покинул пост директора Института имени Бехтерева, но продолжил работать в нём главным научным сотрудником.

Автор более 260 научных работ и 11 монографий. Являлся почётным председателем и членом правления Бехтеревского Санкт-Петербургского общества психиатров, членом Президиума Российского общества психиатров, членом психиатрического отделения Ученого Совета Министерства здравоохранения Российской Федерации.

Скончался Кабанов 5 марта 2013 года. Похоронен в Санкт-Петербурге на Серафимовском кладбище .

Награды

• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (29 мая 2001 года) — за большой вклад в развитие медицинской науки и здравоохранения
• Орден Октябрьской Революции
• Орден Трудового Красного Знамени
• Орден «Знак Почёта»
• Звание «Заслуженный деятель науки Российской Федерации»
• медали

Литература

• Модест Михайлович Кабанов // Сибирский вестник психиатрии и наркологии. — 2013. — № 2. — С. 102.

Ссылки

• [bekhterev.ru/index.php?cid=73&crt=41,43,1 Профиль Модеста Михайловича Кабанова] на сайте Санкт-Петербургского научно-исследовательского психоневрологического института

Отрывок, характеризующий Кабанов, Модест Михайлович

– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.