Калинич, Николай Денисович

Калинич Николай Денисович
Дата рождения	25 августа 1909(1909-08-25)
Место рождения	село Новобогдановка, Российская империя (ныне Сахновщинский район Харьковской области Украины)
Дата смерти	10 июля 1996(1996-07-10) (86 лет)
Место смерти	город Ростов-на-Дону, Россия
Принадлежность	СССР СССР
Звание	гвардии старший сержант
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Николай Денисович Калинич (1909—1996) — участник Великой Отечественной войны, помощник командира взвода 60-го гвардейского кавалерийского полка (16-я гвардейская кавалерийская дивизия, 7-й гвардейский кавалерийский корпус, 61-я армия, Центральный фронт), гвардии старший сержант, Герой Советского Союза.

Биография

Родился 25 августа 1909 года в селе Новобогдановка ныне Сахновщинского района Харьковской области Украины в крестьянской семье. Русский.

Жил в Ростове-на-Дону, работал столяром. Образование неполное среднее.

В Красной Армии с 1941 года. В боях Великой Отечественной войны с августа 1941 года. Помощник командира взвода гвардии старший сержант Николай Калинич 18 сентября 1943 года при наступлении на село Березна и деревню Бегач (Черниговская область, Украина) под сильным огнём противника со своим взводом первым ворвался в село и обеспечил занятие Березны и деревни Бегач другими подразделениями. 27 сентября Калинич Н. Д. со вторым отделением взвода в числе первых переправился на правый берег Днепра у деревни Нивки Брагинского района Гомельской области Белоруссии. Закрепившись на захваченном рубеже, вместе с бойцами обеспечивал форсирование реки подразделениями 60-го гвардейского кавалерийского полка.

После войны Н. Д. Калинич был демобилизован. Член ВКП(б)/КПСС с 1945 года. Жил в городе Ростов-на-Дону. До выхода на пенсию работал завхозом в электротехническом техникуме.

Умер 10 июля 1996 года, похоронен в Ростове-на-Дону.

Награды

• Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1944 года за образцовое выполнение боевого задания командования в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм гвардии старшему сержанту Калиничу Николаю Денисовичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 3012).
• Награждён также орденами Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, а также медалями.

Память

• Имя Калинича высечено на мемориальных досках вместе с именами всех 78-и Героев Советского Союза 112-й Башкирской (16-й гвардейской Черниговской) кавалерийской дивизии, установленных в Национальном музее Республики Башкортостан (город Уфа) и в Музее 112-й (16-й гвардейской) Башкирской кавалерийской дивизии (город Уфа).

См. также

• Герои Советского Союза Ростовской области.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=4411 Калинич, Николай Денисович]. Сайт «Герои Страны».

• [az-libr.ru/index.shtml?Persons&A0B/57cc1897/index Калинич Николай Денисович].
• [dspl.ru/files/el_res/milash_2010/2010txt/news/Geroi_Posle.pdf Герои Советского Союза, проживавшие на Дону после Великой Отечественной войны].

Отрывок, характеризующий Калинич, Николай Денисович

Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.