Каменский, Александр Абрамович
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
| Александр Абрамович Каменский | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Александр Абрамович Каменский (1922—1992) — российский художественный критик и историк искусства второй половины ХХ века. Доктор искусствоведения. Заслуженный деятель искусств России. Идеолог молодых художников сурового стиля (автор термина - А. А. Каменский).[1]
Содержание
Биография
В 1940 году поступил на филологический факультет Московского института философии, литературы и истории имени Н. Г. Чернышевского (МИФЛИ) по специальности Искусствоведение. В 1941 году ИФЛИ был слит с МГУ, с 1941 - студент отделения истории искусства Исторического факультета МГУ. Защитил диплом с отличием за работу "Рисунки Валентина Серова".
С 1946 Каменский начинает публиковаться в прессе как художественный критик, заканчивает аспирантуру в ГМИИ им. Пушкина.
C 1949 по 1952 год возглавляет факультет Истории искусств в Художественном институте Вильнюса. С начала 60-х годов постоянно избирался членом Правления МОСХа Московского Союза Художников; Президент московской Ассоциации искусствоведов и критиков. Автор более тысячи научных, художественно-критических и публицистических статей о наиболее значительных художественных событиях и героях художественной жизни ХХ века, таких как Марк Шагал, Мартирос Сарьян, Сергей Конёнков, Анна Голубкина. Многие труды переизданы на основныех европейских языках.
В 2005 году, в России, через 13 лет после смерти мастера, был издан его фундаментальный труд "Марк Шагал - художник из России" — монография о русском периоде творчества Марка Шагала.
Семья
- Отец — Каменский, Абрам Захарович. Партийный и государственный деятель, большевик с 1917 года. Участник гражданской войны, народный комиссар госконтроля Донецко-Криворожской Республики, затем заместитель наркома по делам национальностей Сталина, директор Промакадемии. С 1936 года работал в наркомате финансов РСФСР, в 1937 арестован и расстрелян.
- Брат — Каменский Захар Абрамович. Философ, специалист в области гносеологии.
- Жена — Гурьева-Гуревич Татьяна Георгиевна (1922—2014), искусствовед, дочь архитектора Георгия Самарьевича Гуревича-Гурьева (1894—1977).
- Сын — Каменский Юрий Александрович, биохимик.
- Сын — Каменский Михаил Александрович, искусствовед, социолог искусства, арт-менеджер.
Монографии
Каменский А.А. Искусство на хуманизма
Каменский А. Орест Георгиевич Верейский. — М.: 1960.
Каменский А.А. Вернисажи. -- М. Советский художник, 1974. -- 528 с.
Каменский А. А. С. Т. Коненков. Серия: Жизнь в искусстве. — М.: Искусство, 1975. — 224 с.
Каменский А. А. Этюды о художниках Армении. — Ереван: Советакан грох, 1980. — 229 с.
Каменский А. А. Марк Шагал и Россия.. — М.: "Знание", 1988. — 56 с.
Каменский А. А. и др. Мартирос Сарьян. Альбом. — Л.: Аврора, 1987. — 340 с.
Каменский А. А. Романтический монтаж. — М.: Советский художник, 1989. — 336 с. — ISBN 5-269-00141-1.
Каменский А. А. Анна Голубкина. Личность. Эпоха. Скульптура.. — М.: Изобразительное искусство, 1990. — 464 с. — ISBN 5-85200-025-6.
Каменский А. А. Олег Целков.. — Париж, Москва, Нью-Йорк.: Третья волна, 1992.
- Каменский А. А. Марк Шагал. Художник из России. — М.: Трилистник, 2005. — 304 с. — ISBN 5-89480-086-2. Цитата из вступительной статьи:
Книга Александра Каменского восстанавливает попиравшуюся в течение ХХ столетия в России историческую справедливость. Она написана человеком разделившим со своим героем историческое время и пространство, человеком бывшим лично знакомым с Мастером (переписка А. А. Каменского с уроженцем Витебска началась в 1969 и длилась почти до самой кончины художника в 1985 году); в одном из писем автор удостоился высшего признания Шагала: «Все, что Вы говорите, проникнуто любовью». Свою книгу Александр Каменский вынашивал при жизни Шагала, составлял после его ухода. Её первый, троекратно сокращенный вариант впервые увидел свет в переводе на французский язык в 1988 году; в следующем году вышел английский перевод, затем немецкий. Появление на русском языке в полном объеме монографии «Марк Шагал. Художник из России», вобравшей в себя почти все, наработанное за десятилетия, оставалось постоянной мечтой Александра Абрамовича Каменского.
Статьи
Каменский А.А. Сфинкс без загадки. - Творчество, М., 1964, №10
Н. Альтман. 1889—1970: Каталог выставки [Вступительная статья А. А. Каменского]. - М., 1978
- Каменский А. А. Что значит быть современным? Ответ на этот вопрос ищут молодые художники (рецензия на молодежные выставки). — Газета «Правда», 9 сентября 1988.
- Каменский А. А. Судьбы и характеры. — Творчество, М. 1983, №7 [2].
- Каменский А.А. Поэтический мир Сергея Урусевского. -- Вступительная статья. Сергей Урусевский. С кинокамерой и за мольбертом. (О времени и о себе). -- М.:Алгоритм, 2002. - 400с.
Напишите отзыв о статье "Каменский, Александр Абрамович"
Примечания
- ↑ [www.bibliotekar.ru/istoria-iskusstva-russia/16.htm Т. В. Ильина. История Искусств: Отечественное искусство. Учебник для высших учебных заведений. Москва. Высшая Школа. 2000]
- ↑ О творчестве Ара Арменовича Арутюняна, скульптора-монументалиста, графика, народного художника Арм.ССР,члена-корреспондента АХ СССР и РФ
Ссылки
- [www.artchronika.ru/item.asp?id=1986 Интервью искусствоведа Михаила Каменского журналу Артхроника. 2009]
- [www.ais-aica.ru/arhiv/2005/nov13.htm Презентация книги А. А. Каменского «Марк Шагал. Художник из России». 25.05.2005]
- Александр Щуплов. [www.rg.ru/2005/06/02/volshebnik.html Волшебник Василькового Города. Внучка Марка Шагала, как и дедушка, любит синий цвет] // Союз. Беларусь — Россия. — 2 июня 2005. — № 215.
- Надежда Муравьёва. [www.ng.ru/fakty/2005-06-09/2_shagal.html Марк Шагал и его истоки. Монография спустя 17 лет] // Независимая газета. Ex Libris. — 9 июня 2005. — № 20 (321).
- [www.chagal-vitebsk.com/node/162 Александр Каменский. Поэтика Марка Шагала. 1910—1914. Выступление на I Всесосюзных Шагаловских днях в Витебске (стенограмма)] // Шагаловский сборник. — Витебск: Музей Марка Шагала, 2004. — Вып. 2. Материалы VI—IX Шагаловских чтений в Витебске (1996—1999). — С. 139—142.
- Дмитрий Савосин. [www.vmdaily.ru/article/11399.html Чей синий не знает соперников. Книга Александра Каменского о Марке Шагале обрела настоящую жизнь] // Вечерняя Москва. — 27 мая 2005. — № 93 (24138).
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Отрывок, характеризующий Каменский, Александр Абрамович
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
