Каналы Эливагар

Каналы Эливагар на инфракрасной карте Титана

Каналы Эливагар (лат. Elivagar Flumina) — одна из крупнейших известных систем русел Титана. Находится на северо-западе тёмного региона Фенсал, в светлой области у восточного края большого кратера Менрва (координаты центра — 19°18′ с. ш. 78°30′ з. д.19.3° с. ш. 78.5° з. д. / 19.3; -78.5 ). Образована реками из жидких углеводородов (вероятно, метана), но ныне сухая, как и большинство русел спутника. Представляет собой множество каналов длиной до 200 км, впадающих в яркую (вероятно, покрытую речными наносами) область размером около 250×150 км.

Этот объект получил имя Эливагара — двенадцати ядовитых ледяных потоков в скандинавской мифологии — согласно решению Международного астрономического союза называть русла на Титане именами мифических рек. Это название было утверждено МАС 27 сентября 2007 года. Каналы Эливагар стали первой наименованной речной системой за пределами Земли. Вторая такая система — каналы Вид — названа именем одного из мифических эливагарских потоков, хотя и не имеет отношения к титанианскому Эливагару.

Открытие и исследование

Все существующие на 2014 год данные про каналы Эливагар были получены космическим аппаратом «Кассини». Эти каналы были открыты на радарном снимке, сделанном 15 февраля 2005 года. 20 июня 2011 года эта область была заснята радаром во второй раз (с худшим разрешением). У большинства инфракрасных снимков разрешение ещё ниже, и каналы на них не видны. Но 24 октября 2006 года инструментом VIMS было получено детальное инфракрасное изображение (сравнимое по разрешению с радарными снимками) полосы поверхности шириной около 15 км, проходящей через зону наносов каналов Эливагар с северо-запада на юго-восток. Сами каналы в эту полосу не попали, кроме небольшого участка одного из них (не попавшего, в свою очередь, на лучший радарный снимок).

Описание

Каналы Эливагар начинаются в 20–30 км к востоку от края Менрвы и тянутся на северо-восток, где впадают в радарно-светлую область размером около 250×150 км, которую интерпретируют как зону речных наносов. На востоке этой области начинается поле дюн.

Некоторые из этих каналов достигают длины 210 км и ширины 7 км. По сравнению с другими речными системами Титана это умеренная длина и довольно большая ширина. Глубина каналов точно не известна, но, судя по имеющимся на 2008 год данным (радарному снимку, где их рельефа не видно), вряд ли превышает несколько десятков метров. Однако на снимке 2011 года (с другим углом радарного облучения) в некоторых местах расширений их рельеф просматривается. Каналы извиваются, местами меандрируют, ветвятся и сливаются, а перед впадением в светлую область расширяются и образуют дельты. Порядок реки (англ.) (мера разветвлённости) у каналов Эливагар равен 2–3, что относительно немного для русел Титана (у русел региона Ксанаду этот показатель достигает 6–7).

На радарных снимках каналы Эливагар (как и другие русла невысоких широт Титана) выглядят яркими: в 2–3 раза ярче своих окрестностей. Область, в которую они впадают, выглядит яркой не только на радарных, но и на инфракрасных снимках (длина волны 930 нм); сами каналы на них не видны из-за недостаточного разрешения. Русла и их наносы (как и другие радиояркие участки Титана) примечательны низкой яркостной температурой на длине волны радара «Кассини» (2,17 см): она в этих местах на 6 градусов ниже, чем в окрестностях. Но, вероятно, это объясняется не малостью настоящей (термодинамической) температуры, а низким коэффициентом теплового излучения, что связано с высокой отражательной способностью.

Интерпретация

Большая яркость каналов на радарных снимках объясняется (по крайней мере, частично) неровностью их дна на масштабе порядка длины волны радара «Кассини» (2,17 см) — то есть их дно покрыто частицами размером в сантиметры или больше. Более мелкие частицы, по всей видимости, унесены потоками. Минимальную глубину реки, которая на это способна, оценивают в 0,1–1 м, а расход жидкости — в 10³–10⁴ кубометра в секунду. Последнюю величину можно оценить и по длине волны меандров (имеющей порядок 10 км), и эти оценки хорошо согласуются друг с другом.

Судя по направлению русел, местность там имеет уклон на северо-восток. Судя по наличию у этих русел меандров, этот уклон невелик. По альтиметрическим данным его оценивают в 0,1 % (1 м на 1 км), однако эти данные есть лишь для части данной территории.

Склонность ветвиться и вновь сливаться, а также маленькая глубина, характерна для энергичных временных потоков, прокладывающих себе путь не обязательно в старом русле. Таким образом, морфология каналов Эливагар указывает на то, что они образованы эфемерными реками, иногда дающими внезапные наводнения в обычно сухой местности. С другой стороны, названные особенности каналов могут быть следствием малого уклона поверхности. Но сухость местного климата подтверждается и наличием дюн в окрестностях.

Связано ли возникновение каналов с наличием поблизости крупного кратера, неизвестно. Возможно, дело в том, что вал кратера заставляет воздушные потоки подниматься, охлаждаться и давать осадки — орографические дожди. С различными возвышенностями соседствуют и многие другие русла Титана. Кроме того, есть предположение, что каналы Эливагар, как и ряд других русел Титана, питались не дождями. Своим расположением возле крупного кратера эти каналы напоминают небольшие системы русел возле кратеров Селк и Кса. Некоторые исследователи предполагают, что они, в отличие от остальных речных систем спутника, образованы жидкостью, просочившейся из-под поверхности (возможно, даже из подземного океана), чему поспособствовали удары, создавшие кратеры. Это хорошо согласуется с умеренной длиной, довольно большой шириной и малой разветвлённостью этих систем русел.

Ссылки

• [photojournal.jpl.nasa.gov/catalog/PIA07366 PIA07366: Huygens Landing Site Similarities] (англ.). photojournal.jpl.nasa.gov (18 February 2005). Проверено 24 июня 2014. [archive.is/Syiy9 Архивировано из первоисточника 24 июня 2014].
• Jason Perry. [pirlwww.lpl.arizona.edu/~perry/RADAR#T3 Titan RADAR SAR Swaths] (англ.). The University of Arizona. Planetary Image Research Laboratory (11 June 2013). — радарные снимки «Кассини». Каналы Эливагар видны на полоске T3 (хорошо) и T77 (еле заметно). Проверено 18 мая 2014. [archive.is/fLf8H Архивировано из первоисточника 18 мая 2014].
• [planetarynames.wr.usgs.gov/images/Titan_comp_ISSimage.pdf Карта Титана с подписями на сайте Gazetteer of Planetary Nomenclature (PDF, 1,4 МБ)]

Отрывок, характеризующий Каналы Эливагар

– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]