Керестецкая битва

Керестецкая битва
Основной конфликт: Тринадцатилетняя война в Венгрии
Керестецкая битва
Дата	24 октября — 26 октября 1596 год
Место	Близ города Мезёкерестеш, северо-восток Венгрии
Итог	Победа Османской империи
Противники
Габсбургская монархия Габсбургская монархия, </br> Княжество Трансильвания, </br> Габсбургская Испания, </br> Речь Посполитая Османская империя Османская империя, </br> Крымское ханство
Командующие
Максимилиан III Австрийский,</br> Жигмонд Батори Мехмед III Дамат Ибрагим-паша
Силы сторон
90.000 солдат 100.000 солдат
Потери
Неизвестно Неизвестно

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Керестецкая битва — сражение произошедшее 24—26 октября 1596 года года между войсками ряда католических стран Европы — прежде всего австрийских Габсбургов — и войсками Османской империи. Закончилось решительной победой последних.

Предшествующие события

Видя ослабление Османской державы из-за череды внутренних смут, более известными как Джалалийская смута, австрийцы усилили натиск в надежде заполучить полный контроль над Венгрией. Произошла серия пограничных стычек и набегов, в результате которой погиб паша Боснии Хасан, что и послужило поводом для объявления летом 1593 года Османами войны.

Успех с самого начала сопутствовал турецкому оружию, был захвачен ряд пограничных крепостей, имеющих большое стратегическое значение. Однако смуты на время отвлекли основную часть войск, чем не преминули воспользоваться австрийцы, сумевшие захватить важную Эстергомскую крепость, находящуюся всего в 60 километрах от Будапешта. Всё это подтолкнуло султана Мехмеда III лично возглавить армию и выступить против христиан.

Начало битвы

Армия Габсбургов и восставших против Османов трансильванцев, ещё более усилившись за счет подошедших испанских и польских сил, перешла в наступление. Несмотря на жестокие потери, понесённые от стремительной атаки крымской конницы, австрийцы добились решительного перевеса в центре, прежде всего за счет огневой мощи. Султан уже подумывал об отступлении и даже сел на лошадь, но его учитель Ходжа Саддедин Эфенди, вцепившись в ноги его коня и умоляя не покидать войско, заставил его передумать.

Австрийские же войска, почувствовав вкус победы, начали разбредаться в поисках добычи, подставившись под сокрушительный удар крымской конницы. Видя начавшуюся среди христиан панику, мусульмане с криками «Неверные бегут!» перешли в контратаку. Битва завершилась полным разгромом союзных войск. Османами была захвачена вся австрийская артиллерия.

Отрывок, характеризующий Керестецкая битва

За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.