Киняпина, Нина Степановна

Нина Степановна Киняпина
Дата рождения:	10 декабря 1920(1920-12-10)
Место рождения:	с. Кадом, Тамбовская губерния, РСФСР
Дата смерти:	11 октября 2003(2003-10-11) (82 года)
Место смерти:	Москва, Россия
Страна:	СССР СССР→Россия Россия
Научная сфера:	история
Место работы:	МГУ им. М.В. Ломоносова
Учёная степень:	доктор исторических наук (1965)
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	истфак МГУ
Известные ученики:	В. А. Георгиев, С. Л. Чернов, В. В. Дегоев, Л. Б. Хорошилова, Н. Е. Аблова, Р. С. Бзаров, В. М. Безотосный, О. Р. Айрапетов
Известна как:	Историк, специалист по внешней и внутренней политике России XIX века
Награды и премии:

Ни́на Степáновна Киня́пина (10.12.1920, с. Кадом, Тамбовская губерния — 11.10.2003, Москва) — советский и российский историк, доктор исторических наук, заслуженный профессор Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, специалист по истории внешней и внутренней политики России XIX века, автор более 200 научных работ.

Биография

Н. С. Киняпина родилась 10 декабря 1920 г. в селе Кадом. Склонность к гуманитарным наукам, проявившаяся ещё на школьной скамье, привела её на исторический факультет МГУ, который в 1942 г. она с отличием окончила. Поработав некоторое время учителем в средней школе, с 1944 г. она начинает преподавательскую деятельность в вузе. Вначале это был МГИМО (Институт международных отношений), а с 1950 г. и до последних дней жизни — МГУ. Долгие годы была заместителем заведующего кафедрой истории России XIX — начала XX в., членом диссертационного совета исторического факультета МГУ. Скончалась Нина Степановна на 83-м году жизни 11 октября 2003 г. Похоронена в Москве на Николо-Архангельском кладбище.

Научная и педагогическая деятельность

Н. С. Киняпина была широко известна в научных кругах у нас в стране и за рубежом как специалист по проблемам внешней политики России XIX века. В 1980 г. за цикл работ по истории внешней политики ей была присуждена высшая награда Московского государственного университета — Ломоносовская премия. В 1992 г. Кембриджский международный биографический центр (Великобритания) присвоил ей почётное звание «Человек XX века» и «Женщина 1992—1993 гг.».

В 2000 г., когда Нина Степановна была в добром здравии, полна творческих замыслов, торжественно отмечалось 50-летие её работы на кафедре отечественной истории XIX — начала XX века исторического факультета Московского университета и 80-летие со дня рождения. К данному событию был приурочен сборник статей её учеников. Под её руководством было написано и успешно защищено более 150 дипломных работ, свыше 30 кандидатских и докторских диссертаций. Среди её учеников такие известные историки как В. А. Георгиев, С. Л. Чернов, В. В. Дегоев, Л. Б. Хорошилова, Н. Е. Аблова, Р. С. Бзаров, Т. К. Кененсариев, В. Г. Тунян, В. М. Безотосный, О. Р. Айрапетов, М. А. Чепёлкин, болгарка Нина Дюлгерова и многие др.

Итог научной деятельности Н. С. Киняпиной — более 200 публикаций, среди которых монографии, десятки статей, рецензии, доклады, главы в учебниках по истории России и по источниковедению. Необходимо отметить, что как опубликованные монографии и статьи, так и прочитанные в МГУ спецкурсы она всегда основывала на огромном количестве источников, среди которых преобладали архивные материалы, в особенности из Архива внешней политики России. А историографические разделы её работ всегда свидетельствовали об отличном знании не только отечественной, но и зарубежной литературы по теме (на немецком, французском, английском и болгарском языках). Кандидатская диссертация Н. С. Киняпиной, подготовленная под научным руководством академика Н. М. Дружинина, была посвящена русско-австрийским отношениям конца 1820-х — начала 1830-х гг.

Нина Степановна не ограничивалась изучением лишь внешней политики России. Интерес к экономической истории страны накануне реформ 1860-х гг. вылился в написание ряда статей и докторской диссертации, защищённой в 1965 г. и опубликованной в 1968 г. в виде отдельной монографии. Эта работа внесла много нового в изучение промышленной политики российского правительства во второй четверти XIX века.

Выход в свет её двух взаимосвязанных работ «Внешняя политика России первой половины XIX века» (М., 1963) и «Внешняя политика России второй половины XIX века» (М., 1974) также стал заметным событием в научном мире. Он, в частности, свидетельствовал о включении в круг научных интересов Нины Степановны новой проблемы — взаимоотношения России с народами, вошедшими в её состав в XIX веке. Рассматривая процесс продвижения России в Среднюю Азию как завоевание, Н. С. Киняпина отрицала традиционную точку зрения о приоритете экономических причин. Она настаивала, что главными мотивами были соображения политические: стремление ослабить позиции Англии на Среднем Востоке, не позволить Лондону создать там блок государств, направленный против России, получить от Англии уступки в ближневосточном вопросе.

Особое внимание рецензентов привлёк методологический подход к национально-государственному строительству на окраинах Российской империи. Такой подход можно назвать новаторским. В советской историографии господствовало мнение, что национальные окраины были колониями России. Тщательно изучив положение окраин и методы административного управления ими, Н. С. Киняпина пришла к совершенно иному выводу, что так называемые окраины отнюдь не являлись колониями в классическом понимании этого термина, поскольку не были для России ни источником сырья, ни рынком сбыта вплоть до начала XX века.

Коллективный труд «Восточный вопрос во внешней политике России конца XVIII — начала XX века» (М., 1978), ответственным редактором и одним из авторов которого была Н. С. Киняпина, — свидетельство её увлечения ещё одной научной проблемой. Восточному вопросу она посвятила ряд статей и последнюю монографию.

Особо нужно отметить то внимание, которое Нина Степановна уделяла личностям монархов и государственных деятелей. В последние годы жизни её интересовал Николай I. Прочитанный студентам спецкурс и две опубликованные статьи способствовали некоторой реабилитации самодержца.

Существенным был вклад Нины Степановны в историографию внешней политики России. Она выступила в качестве рецензента многих монографий и большинства томов серии документов Российского министерства иностранных дел «Внешняя политика России XIX и начала XX века». Особое место в исторической науке занимает коллективный труд «Итоги и задачи изучения внешней политики России: советская историография» (М., 1981). Нина Степановна в соавторстве со своим учеником В. А. Георгиевым написала 4-ю главу, в которой не только обстоятельно проанализированы многие монографии и статьи по истории внешней политики России с конца XVIII и до середины XIX в., но и высказаны собственные концептуально важные суждения, например, относительно характера заграничных походов русской армии в 1813—1814 гг. С точки зрения Н. С. Киняпиной, поскольку реставрация старых порядков в Европе после разгрома Наполеона не могла быть всеобъемлющей, неправомерно полностью противопоставлять войну 1812—1813 гг. походам 1814—1815 гг. Здесь же выдвигается собственная концепция «эпохи конгрессов Священного союза»: автор разграничивает деятельность данной организации и Четверного союза. По её мнению, нельзя включать в деятельность Священного союза Аахенский конгресс 1818 г.: Аахен — это последняя конференция Четверного союза. До 1818 г., настаивает Нина Степановна, Четверной союз играл роль политической организации, а Священный союз в это время был в большей степени идеологической, чем политической организацией.

Итак, можно с полным основанием утверждать, что среди специалистов по истории внешней политики России XIX века нет равных Н. С. Киняпиной, поскольку диапазон её научных интересов чрезвычайно широк, а сделанные выводы не утратили научного значения по сей день.

Награды и почётные звания

Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» и др.

Лауреат премии им. М. В. Ломоносова II степени (1980)

Кембриджским международным центром присвоено звание «Человек XX века», «Женщина 1992—1993 гг.»

Почётное звание «Заслуженный профессор МГУ» (1996)

Основные работы

1. Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII — начало XX в. / отв. ред. Н. С. Киняпина. — М. : Наука, 1978. — 434 с. (в соавторстве).
2. Итоги и задачи изучения внешней политики России. Советская историография / отв. ред. А. Л. Нарочницкий. — Гл. 4 (в соавторстве). — М. : Наука, 1981. — 389 с.
3. Внешняя политика России первой половины XIX в. — М. : Наука, 1963. — 342 с.
4. Политика русского самодержавия в области промышленности (20 — 50-е годы XIX в.). — М. : Изд-во МГУ, 1968. — 454 с.
5. Внешняя политика России второй половины XIX века. — М. : Высшая школа, 1974. — 280 с.
6. Административная политика царизма на Кавказе и в Средней Азии в XIX веке // Вопросы истории. — 1983. — № 4. — С. 35 — 47.
7. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России (вторая половина XVIII — 80-е годы XIX в.) / Н. С. Киняпина, М. М. Блиев, В. В. Дегоев. — М. : Изд-во МГУ, 1984. — 328 с.
8. Дипломаты и военные. Генерал Д. А. Милютин и присоединение Средней Азии // Российская дипломатия в портретах. — М., 1992. — C. 221—238.
9. Балканы и проливы во внешней политике России в конце XIX века (1878—1898). — М. : Изд-во МГУ, 1994. — 208 с.
10. Черноморские проливы в планах правительственных кругов России (80-е годы XIX века) // Вестник Московского университета. — Сер. 8, история. — 1995. — № 5. — С. 3 — 10.
11. Александр Михайлович Горчаков // Вопросы истории. — 1997. — № 12. — С. 34 — 62.
12. Николай I: личность и политика // Вестник Московского университета. — Сер. 8, история. — 2000. — № 6. — С. 8 — 40.
13. Внешняя политика Николая I // Новая и новейшая история. — 2001. — № 1. — С. 192—210; № 2. — С. 139—152.
14. Первая серия публикации документов Российского министерства иностранных дел / Н. С. Киняпина, В. А. Георгиев // Новая и новейшая история. — 1977. — № 1. — С. 143—151.
15. Россия и освобождение Болгарии / под ред. И. А. Федосова. — М. : Изд-во Моск. ун-та, 1982. — 191 с. (в соавторстве).

Литература

1. Георгиев В. А. Учитель и педагог // Россия в XVIII—XX веках. — М., 2000. — С. 16 — 23.
2. Георгиев В. А., Георгиева Н. Г. , Чепёлкин М. А. , Чернов С. Л. Н. С. Киняпина как исследователь внешней политики России XIX века // Вопросы истории. — 2004. — № 12. — С. 147—154.
3. Георгиев В. А. Нина Степановна Киняпина [некролог] / В. А. Георгиев, М. А. Чепёлкин, С. Л. Чернов // Новая и новейшая история. — 2004. — № 1. — С. 252—254.
4. Страхова Н. П. Слово об учителе: Н. С. Киняпина как ученый и как личность // Вестн. Волгогр. гос. ун-та. Сер. 4, История. Регионоведение. Международные отношения. — 2012. — № 2 (22). — С. 163—171.
5. Чепёлкин М. А. Мастерство учёного // Россия в XVIII—XX веках. — М., 2000. — С. 5 — 15.

Отрывок, характеризующий Киняпина, Нина Степановна

– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…