Клектонская культура
| Палеолит |
|---|
|
|
|
Нижний палеолит (ок. 2,5 млн лет назад — 100 тыс. лет назад)
Средний палеолит (300 — 30 тыс. лет назад)
Верхний палеолит (50 — 10 тыс. лет назад)
Финальный палеолит (14 — 10 тыс. лет назад)
|
| |
См. также Портал:Доисторическая Европа |
Клектонская культура (англ. Clactonian culture) — одна из старейших археологических культур нижнего палеолита, существовавшая на территории Западной Европы около 550—475 тыс. лет назад. Большинство артефактов найдено в бассейне Темзы.
Название происходит от эпонимичной стоянки близ города Клектон-он-Си в Великобритании, графство Эссекс, где были найдены кремнёвые орудия данной культуры. Характерным для данной культуры было то, что её представители искали кремнёвые «полуфабрикаты», близкие по форме к готовым орудиям, после чего «дорабатывали» их, откалывая мелкие куски. Таким образом они изготавливали скребки, резцы и другие орудия.
Содержание
Споры о классификации
По-видимому, клектонские орудия сосуществовали с ашельскими, при изготовлении которых использовалась идентичная технология, однако в состав которых также входили ручные каменные топоры, изготавливаемые путём двусторонней обработки кремня.
В 1990-е гг. ряд исследователей выступил с точкой зрения, что различие между клектонской и ашельской индустриями было мнимым. По их мнению, клектонская индустрия совпадала с ашельской, а отсутствие в «клектонских» находках каменных топоров объяснялось отсутствием необходимости в них либо качеством местного сырья для изготовления палеолитических орудий.
Тем не менее, в 2004 г. при раскопках памятника Саутфлит-Роуд в Кенте был обнаружен забитый первобытными людьми слон эпохи плейстоцена. Рядом со слоном обнаружены многочисленные клектонские орудия, среди которых, однако, по-прежнему отсутствовали каменные топоры. Поскольку каменный топор был бы гораздо более удобным орудием для охоты на слона, чем обычный отщеп, данная находка считается сильным свидетельством в пользу того, что клектонская индустрия развивалась независимо от ашельской. Территория, где был найден слон, изобиловала кремнёвым сырьём подходящего качества для изготовления каменных топоров, поэтому следует предположить, что люди, охотившиеся на данного слона, не владели технологией изготовления двусторонних каменных топоров. Сторонники гипотезы о том, что клектонская индустрия существовала независимо от ашельской, указывают на отсутствие конкретных свидетельств о родстве между двумя индустриями, а происхождение нескольких орудий, будто бы указывающих на такое родство, является спорным.
В настоящее время всё чаще оспаривается традиционная точка зрения, согласно которой клектонская индустрия предшествовала ашельской, поскольку ашельские орудия были обнаружены в Боксгроуве в Сассексе и Хай-Лодже в Саффолке в слоях, связанных с Английской стадией — оледенением, которое предшествовало хокснийской стадии, а следовательно, и клектонской культуре. Но независимо от того, относились ли ашельские и клектонские орудия к общей культуре или к разным, между их создателями наверняка существовали культурные контакты.
Напишите отзыв о статье "Клектонская культура"
Примечания
Литература
- Butler, C, Prehistoric Flintwork, Tempus : Strood, 2005
Ссылки
- [www.dartfordarchive.org.uk/early_history/magnified/clactonian_flake_tools.html Drawings of Clactonian tools]
- [news.bbc.co.uk/1/hi/england/kent/3821527.stm The Southfleet Road elephant]
Отрывок, характеризующий Клектонская культура
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
