Кологривов, Андрей Семёнович

Андрей Семёнович Кологривов
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	кавалерия
Годы службы	1785—1807, 1812—1825
Звание	генерал-от-кавалерии
Сражения/войны	Аустерлиц, Гутштадт, Гейльсберг, Фридланд
Награды и премии

Андрей Семёнович Кологривов (1774 или 1775 — декабрь 1825, Москва) — генерал от кавалерии (1807), участник Наполеоновских войн. Брат Алексея Кологривова.

Биография

В службу вступил 10 декабря 1785 рейт-пажом. Участвовал в боевых действиях против шведов в Финляндии (1788). 4 ноября 1789 произведен в поручики по армии, с назначением находиться при штате главной конюшни цесаревича Павла Петровича, и в дальнейшем пользовался его расположением. Переведен 8 ноября 1791 с чином ротмистра в Кирасирский наследника-цесаревича полк. За отличие при быстром сформировании гусарского эскадрона 13 мая 1793 произведен в секунд-майоры.

Был отправлен Павлом Петровичем в Германию с тайным поручением к принцу Ольденбургскому; по возвращении 11 февраля 1796 произведен в премьер-майоры и назначен командиром гатчинской кавалерии, в мае того же года — комендантом Павловска.

После вступления Павла I на престол в 1796 в течение 20 дней был произведен в полковники, бригадиры, генерал-майоры, был награждён орденом Св. Анны 2-й ст. и назначен шефом лейб-гвардии Гусарского и Казачьего полков, затем был последовательно назначен инспектором кавалерии Литовской, Лифляндской и Киевской инспекций. Произведён в генерал-лейтенанты 6 апреля 1798 года. В вечер цареубийства

Генерал Кологривов, который командовал гусарами и был верный и преданный слуга императора, был у себя дома и играл в вист с генерал-майором Голенищев-Кутузовым, который служил под его начальством. Ровно в половине первого той ночи Кутузов вынул свои часы и заявил Кологривову, что он арестован, и что ему приказано наблюдать за ним. Вероятно, Кутузов принял необходимые меры на случай сопротивления со стороны хозяина дома.

— Н. Саблуков

В 1805 командовал гвардейской кавалерией в битве под Аустерлицем. В кампанию 1806—1807 гг. командовал гвардейским корпусом, участвовал в сражениях при Гуттштадте, при Гейльсберге, в битве при Фридланде командовал правым флангом русской армии. За отличия в этих сражениях был награждён орденом Св. Георгия 3-го класса. 22 октября 1807 уволен в отставку (формально — по болезни) с производством в генералы-от-кавалерии.

Вновь принят на службу 2 октября 1812 и назначен командовать кавалерийскими резервами для действующей армии. В это время являлся прямым начальником А. С. Грибоедова, который в 1814 описал деятельность Кологривова по подготовке пополнений в очерке «О кавалерийских резервах». В честь победы над Наполеоном и в знак признания заслуг, был награждён 20 мая 1814 орденом Св. Владимира 1-й ст. Эта награда дала повод к празднеству, также описанному Грибоедовым (письмо издателю «Вестника Европы» 26 июня 1814) и свидетельствовавшему о той любви, которой Кологривов пользовался у офицеров своего корпуса.

Награды

• Орден Святой Анны 2-й ст.(7.11.1796)
• Орден Святой Анны 1-й ст. (5.4.1797)
• Орден Святого Иоанна Иерусалимского командорский крест (14.11.1798)
• Орден Святого Александра Невского (24.9.1803)
• Бриллиантовые знаки к Ордену Святого Александра Невского (21.3.1806)
• Орден Святого Георгия 3 кл. (30.8.1807)
• Орден Святого Владимира 1 ст. большого креста (20.5.1814)

Иностранные:

• прусский Орден Чёрного Орла (9.11.1807)
• прусский Орден Красного Орла 1-й ст. (9.11.1807)

Семья

Был женат на Екатерине Александровне Челищевой (1778—1857), дочери генерал-лейтенанта Александра Ивановича Челищева от брака его с Марией Николаевной Огарёвой. Была кавалерственной дамой ордена св. Екатерины. В этом браке были дети:

• Анна (1800—1842), в замужестве Хлопова.
• Мария (1802— ?), в замужестве Смирнова.
• Екатерина (1805— ?), в замужестве Похвистнева.
• Александра (1807— ?), в замужестве Сабурова.
• Михаил (1812—1851)
• Семён (1815— ?)
• Николай (1815—1833)
• Надежда (181.—1889), в первом браке за Г. П. Коновницыным: во втором — за князем А. М. Дондуковым-Корсаковым.
• Александр (1819—1836/39)

Отрывок, характеризующий Кологривов, Андрей Семёнович

– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!