Кресло короля Эдуарда

Кресло короля Эдуарда, также известное как кресло святого Эдуарда и кресло коронации, — трон, на котором британский монарх восседает во время коронации. Оно стало использоваться в 1296 году королём Эдуардом I, включившим в процесс коронации Шотландский камень — более известный как Скунский камень, — который он захватил у шотландцев, хранивших его в аббатстве Скуне. Названо же кресло было в честь короля Эдуарда Исповедника и находилось в его раке в часовне святого Эдуарда в Вестминстерском аббатстве.

С 1308 года все помазанные монархи Англии (до 1603 года) и Британии (после унии корон) сидели в этом кресле в момент их коронации, за исключением королевы Марии I (которая была коронована в кресле, дарованном ей папой римским) и Марии II (которая была коронована, восседая на копии кресла). Последний раз кресло использовалось на коронации Елизаветы II в 1953 году.

Выполненное в готическом стиле с высокой спинкой, кресло было вырезано в 1297 году из дуба плотником, известным как мастер Уолтер, который получил значительную сумму за свою работу — 100 шиллингов. Четыре позолоченных фигурки львов выполняют функцию ножек кресла; это сравнительно недавно реконструированный элемент, обновлённый в 1727 году. Фигурки заменили аналогичных львов, которые были добавлены к креслу в XVI веке. Пространство под сиденьем кресла представляет собой платформу и полость, где до 1996 года находился Скунский камень; теперь он возвращён в Шотландию с условием, что его будут возвращать в кресло к очередной коронации.

В прошлом кресло было богато расписанно и позолоченно — считается, что на его спинке был когда-то изображён образ короля Эдуарда Исповедника. Сегодня, однако, оно выглядит креслом из старой и необработанной древесины, и на протяжении своей истории множество первых туристов, паломников , а также члены хора мальчиков в аббатстве, по всей видимости, вырезали свои инициалы и другие надписи на кресле в XVIII и XIX веках. Резные украшения на спинке кресла также были частично отпилены.

За восемь веков своего существования кресло лишь трижды покидало пределы Вестминстерского аббатства. В первый раз это произошло на церемонии в Вестминстерском зале, когда Оливер Кромвель стал лорда-протектором в Англии, а во второй — во время Второй мировой войны, когда оно было эвакуировано в Глостерский собор на время войны. В третий раз подобное случилось на Рождество 1950 года, когда группа из четырёх шотландских студентов (Ян Гамильтон, Гэвин Вернон, Кей Мэтисон и Алан Стюарт) украли камень из Вестминстерского аббатства, чтобы вернуть его в Шотландию.

Сегодня кресло находится под серьёзной охраной и покидает своё безопасное место на возвышенном постаменте возле современной гробницы Генриха V только тогда, когда оно участвует в коронации, помещаясь возле высокого алтаря в аббатстве.

Отрывок, характеризующий Кресло короля Эдуарда

– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.