Лапита

Лапита — термин, применямый к древней археологической культуре Тихого океана, которая по мнению многих археологов является прародителем нескольких культур в Полинезии, Микронезии, и нескольких прибрежных областей Меланезии. Найденные поселения и осколки керамики датированы примерно 800 годом до н. э. и имеют большое значение для изучения истории ранних народов, населявших острова южной части Тихого Океана. В настоящее время открыто более двух тысяч мест раскопок на протяжении более чем 4000 км от побережий и островов Меланезии до Фиджи и Тонга, самая восточная область расположена в Самоа.

История названия

Термин «Лапита» был введён археологами после того, как на раскопках 1942 года в Новой Каледонии они неправильно расслышали слово xapeta’a, которое на местном языке означает «копать яму» или «место раскопок». Настоящее имя, которым называют культуру Лапита, всё еще не известно.

Проблема датирования

Классическая керамика Лапита произведена между 1350 годом до н. э. и 750 годом до н. э. на Архипелаге Бисмарка. Поздние вариации могут быть произведены до 250 года до н. э.. Местные стили Лапита были найдены в Вануату и Новой Каледонии. Керамика сохранилась на Фиджи, но полностью исчезла в Меланезии и Сиасси.

Австралийский археолог Маршалл Уайслер (Marshall Weisler) из Университета Квинсленда и Дэвид Берли (David Burley) из канадского Университета Саймона Фрейзера сумели точно датировать заселение полинезийцами тихоокеанского архипелага Тонга, использовав два различных метода радиоизотопного датирования (радиоуглеродный и уран-свинцовый анализ). Согласно их исследованиям, архипелаг Тонга был заселен более 2800 лет назад. Неожиданным оказалось то, что прибывшие на остров Тонгатапу и основавшие поселение Нукулека полинезийцы расселились по всему архипелагу Тонга всего за одно-два поколения. Согласно прежним представлениям, такое быстрое освоение островов должно было занять куда более долгий срок. Быстрое образование дочерних общин ученые связывают с истощением ресурсов в месте первого поселения. Также важным фактором могло быть соперничество между братьями. В полинезийских обществах наследником имущества и главой рода традиционно становился старший из детей, младшие браться, если они хотели самостоятельности, были вынуждены переселяться. Возможно, также сыграла свою роль свойственная представителям культуры Лапита любовь к мореплаванию.

В западной Полинезии керамика Лапита, датируемая 800 годом до н. э. найдена на участке Фиджи—Самоа—Тонга. Из Тонга и Самоа, Полинезийская культура распространилась по Восточной Полинезии, включая Маркизские острова и Острова Общества, и позднее Гавайи, остров Пасхи, и Новую Зеландию. Однако большинство керамики не сохранилось главным образом из-за низкого качества глины, используемой на небольших островах.

Экономика

Среди прирученных животных присутствовали свиньи, собаки и курицы. Растениеводство основывалось на корнеплодах и деревьях, наиболее важные растения — таро, ямс, кокосы, бананы и различные хлебные деревья. Также было распространено рыболовство и и сбор моллюсков.

Похоронные традиции

При раскопках большого кладбища Теома в Эфате, проведённых в 2003 году, были найдены 36 тел в 25 могилах. Все скелеты были обезглавлены, а черепа были заменены конусообразными раковинами. В одной из могил был обнаружен скелет старого человека с тремя черепами, выложенными вдоль туловища. Радиоуглеродный анализ раковин, расположенных на кладбище, датируется примерно 1000 годом до н. э.

Поселения

На западе все поселения расположены на небольших островах в открытом море, или на пляжах больших островов. Есть предположение, что носители культуры Лапита расселялись таким образом, чтобы избежать уже заселённые другими племенами области Новой Гвинеи, или малярийных москитов, к которым у народа Лапита отсутствовал иммунитет. Некоторые дома были построены на сваях в больших лагунах. В Новой Британии, найдены поселения в глубине острова, недалеко от залежей обсидиана. На восточном архипелаге, все поселения расположены на суше, в некотором отдалении от океана.

Язык

Предположительно народ Лапита говорил на праокеанийском языке — вероятном предке океанийских языков. Однако довольно проблематично связать археологическую культуру, не имевшую письменности, с каким-либо языком.

Происхождение

Большинство учёных предполагают, что культура Лапита произошла из Юго-Восточной Азии, предположительно от австронезийцев, пришедших из Тайваня или из Южного Китая примерно 5000-6000 лет назад. Похоронная керамика Лапита похожа на керамику Тайваня, что даёт основу этой теории.

Другие учёные, такие как Джим Аллен определяют местом происхождения Лапиты Архипелаг Бисмарка, который был колонизирован примерно 30—35 тыс. лет до н. э.

Согласно данным учёных из Даремского университета, анализировавших ДНК скелетов, обнаруженным на островах Вануату (возрастом 2700-3100 лет) и Тонга (возраст 2300-2700 лет), предками народа Лапита являлись выходцы из Азии. Все 4 индивидуума оказались женщинами. У всех трёх образцов с Вануату была определена митохондриальна гаплогруппа B (субклада B4a1a1a). Химический анализ костных останков также показал, что лапита были не только рыбаками, но и земледельцами, культура которых, по-видимому, также имела азиатское происхождение.

Примечания

Источники

• Allen, J. (1984). «In Search of the Lapita Homeland: Reconstructing the Prehistory of the Bismarck Archipelago». Journal of Pacific History (19/4): 186–187.
• Bellwood P. Man's conquest of the Pacific. — London: Collins, 1978.
• Clark G. The archaeology of Lapita dispersal in Oceania: papers from the 4th Lapita conference. — Canberra: Pandanus Books. — P. 15–23.
• Summerhayes, Glenn R. (2000). «Far Western, Western and Eastern Lapita: A re-evaluation». Asian Perspectives (39/1-2): 109–138.
• Chino, K. (2002). «Lapita Pottery — Ties in the South Pacific». Wave of Pacifika (Sasakawa Pacific Island Nations Fund (SPINF) 8.[www.spf.org/spinf/news/pdf/wop8.pdf]
• Noury A. Le reflet de l'ame Lapita. — Paris: Noury. — ISBN 2-9524455-0-8.
• Kirch Patrick Vinton. The Lapita Peoples: Ancestors of the Oceanic World. — Oxford: Blackwell, 1997.
• Noury Arnaud. Les Lapita, nomades du Pacifique (french). — France: IRD Editions, 2011.

Ссылки

• [apxeo.info/mir/uchenye-obnaruzhili-ostanki-drevnej-kultury-tixogo-okeana.html Ученые обнаружили останки древней культуры Тихого океана]
• [www.ahs.cqu.edu.au/humanities/history/52148/modules/pacific_peoplesA.html#lapita Lapita cultural complex — brief description with picture of pottery] (Central Queensland University School of Humanities)
• [www.pnas.org/cgi/content/full/96/5/2563 Extinctions connected with the spread of Lapita] (Proceedings of the National Academy of Sciences)
• [arethpa.ifrance.com Lapita cultural complex, Lapita designs, texts about Lapita, LapitaDraw («software to aid in studying archaelogical ceramic artefacts»)] (Archéologie et Informatique, in French)
• [info.anu.edu.au/mac/Media/Media_Releases/_2005/_July/_140705Vanuatu_pots.asp 'Heads found in pots in Vanuatu dig'], ANU media release, 14 July 2005, on discovery of Lapita skulls following 2004 find of headless Lapita skeletons
• [magic.lbr.auckland.ac.nz/anthpd/ Hundreds of Lapita photographs from the University of Auckland Anthropology Photographic Archive database]
• [hdl.handle.net/2292/997 Felgate, Matthew (2003) Reading Lapita in near Oceania: intertidal and shallow-water pottery scatters, Roviana Lagoon, New Georgia, Solomon Islands.] University of Auckland PhD Thesis

Отрывок, характеризующий Лапита

– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.