Мазепа-Коваль, Галина Исааковна

Галина Исааковна Мазепа-Коваль
Галина Ісааківна Мазепа-Коваль
Дата рождения:	9 февраля 1910(1910-02-09)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	30 июня 1995(1995-06-30) (85 лет)
Место смерти:	Каракас, Венесуэла

Гали́на Исаа́ковна Мазе́па-Кова́ль (9 февраля 1910, Санкт-Петербург — 30 июня 1995, Каракас, Венесуэла) — украинский художник-модернист, иллюстратор.[rating.artunion.ru/artists_tom2.html]

Биография

Первый ребёнок в семье Исаака Мазепы, будущего премьер-министра УНР и Наталии из рода Сингалевич. Имя Галины Мазепы стало известно многим ещё перед Великой Отечественной войной, когда она в конце 30-х годов принимала участие в разнообразных выставках во Львове. Уже тогда её искусство привлекало внимание зрителя модерными трактовками темы. Картины Галины Мазепы выставлялись на выставках в Риме, Берлине и Праге. В последнем из этих городов художница жила долгое время. Здесь она закончила Государственную художественно-промышленную школу в 1935 году. В мастерских Сергея Мако, Роберта Лисовского, и прежде всего у проф. Кратохвиля она получила те основы в искусстве, которые сформировали определённое направление в её будущем как художницы.

Творчество Галины Мазепы

С 1935 Галина Мазепа получает известность как график-иллюстратор литературных изданий для детей. В области этой отрасли искусства она заняла почётное место. Своим оригинальным способом иллюстрирования она оформила сказки-пьесы О. Олеся «Приключения бабушки», «Бабушка в гостях у медведя», «Медведь в гостях у бабушки», а после титульные страницы «Школьника» и «Школьницы», изданных Л. Полтавой в 1945 году. Кроме иллюстрирования книги «Радуга» и «Крылатых», художница оформляет «Цветок счастья» Т. Билецкой, «Сонцеборы» и другие школьные учебники и книжки: «Зуб времени» и «Ивасик-Телесик».

Венесуэльский период

После вынужденного выезда из Европы в Венесуэлу с семьёй в конце 1947 года, для государства тропического климата и ярких цветов, Галина Мазепа оказалась наиболее продуктивной. Её творческая наработка очень большая. О её плодотворном труде свидетельствуют такие художественные произведения на украинские темы, как: «Гадание» (1946), «Русалки» (1948), «Гуцульска мать» (1972), «Нимфа» (1977), «Три женщины» (1977) и много других [www.ukrainianbookstore.com/category.aspx?categoryID=488].

В Венесуэле Галина Мазепа работала художником в киностудии «Боливар-фильм», где успешно создавала иллюстрации для мультипликационных фильмов, выставляла свои картины в Венесуэле, США [russian-bazaar.com/article.aspx?ArticleID=10581], Канаде.

Награды за творчество

Картины Галины Мазепы были отмечены наградами на многих конкурсах. в 1956 году в Венесуэле в Национальном салоне её произведение получило первую премию, которую ей вручил Президент страны.

Эта награда была вручена за рельефную картину, на которой вылеплена Божья Матерь, держащая Покрова — полотенце, которым прикрывала лодку-чайку с казаками от турок. Этим произведением, которое получило такое высокое признание страны, в которой Галина Мазепа тогда жила, как и другими своими произведениями, художница знакомила другой мир с украинской темой и украинскими традициями.

Литература

1. Енціклопедія Українознавства. том 4, стор. 1430. Мазепа Галина. Наукове товариство імені Т. Шевченка, м. Львів − 1994.
2. [www.infoukes.com/newpathway/Page343.htm Витонченість картин Мазепи]

Отрывок, характеризующий Мазепа-Коваль, Галина Исааковна

– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.