Гадания

Запрос «гадалка» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Гада́ния — ритуал, направленный на установление контакта с потусторонними силами с целью получения знаний о будущем. Разновидность магии. Включают оккультные методики, приёмы и обряды, существующие в культурах многих народов и якобы позволяющие узнать будущие или просто неизвестные факты.

История гаданий

Как в Греции, так и в Риме подобные касты прорицателей и жрецов должны были оказывать большое влияние на сохранение суеверных представлений людей. С принятием христианства как официальной религии гадания, подобно многим другим явлениям языческой культуры, подвергались осуждению и гонению со стороны церковной и светской власти. Гадание из разряда священных явлений переносилось в разряд явлений дьявольских и нечистых, простонародных, суеверных.
При этом, в XII веке Анна Комнина отмечала, что предсказания — «Это новейшее изобретение — такой науки не существовало в древности. Способы предсказаний не были известны во времена ученейшего астронома Евдокса, не имел понятия об этом Платон, и даже астролог Манефон не был искушён в этой науке»

В средние века как на Западе, так и в России была очень популярна библиомантия, существовало большое количество гадательных книг; в России, например, переписывались переводные «лунники», «колядники», «трепетники», «лопаточники», «сносудцы», «громники», а также и разные астрологические книги: «планетники» и др.

Среди лубочных изданий гадательного характера нужно указать так называемое «Коло» (колесо фортуны), «Случаи описания» и «Голову Соломона», являющиеся по своему типу продолжениями средневековых «рафлей». Принцип гадания во всех этих рукописных и печатных изданиях — бросание зерна по разграфлённым листам бумаги, на которых в клеточках обозначены цифры изречений или самые изречения.

При помощи лубочных изданий был сильно поддержан интерес к толкованию сновидений посредством «сонников», один из которых (Мартына Задеки) помянут в «Евгении Онегине».

В «высшем» обществе гадания уже издавна превращались в светскую забаву, в салонное развлечение. Интересна в этом отношении французская книжка XV века, изданная по рукописи А. Бобринским и охарактеризованная А. Н. Веселовским в «Вестнике Европы» за 1886.

Отношение к гаданию

В иудаизме

Иудаизм, выступая историческим предшественником христианства и ислама, во многом повлиял на представления о гаданиях в последующих религиях. Отрицательное отношение иудаизма к гаданию выражено во Второзаконии(Втор. 18: 9-15).

В христианстве

По общему правилу христианская церковь крайне негативно относится к гаданиям, относя их к проявлениям оккультизма, однако имеются некоторые исключения. В публичных проповедях с амвонов и в письмах священство многократно обрушивались с обличением тёмных народных нравов и заблуждений В обоснование такой позиции приводится ещё ветхозаветная Библейская заповедь Моисея, данная ему Богом: «Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых; ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии-то мерзости Господь Бог твой изгоняет их от лица твоего; будь непорочен пред Господом Богом твоим; ибо народы сии, которых ты изгоняешь, слушают гадателей и прорицателей, а тебе не то дал Господь Бог твой» (Втор. 18:10–14). Исключения делаются только для снотолкования, которое ассоциируется с праведником Иосифом, который вошёл в историю как выдающийся толкователь снов. Неоднозначно христианство относится к клеромантии, то налагая на неё запрет, то разрешая, ибо она стоит на грани правового и пророческого явлений. Что же касается хиромантии, то из всех средневековых христианских государств она была под строгим запретом только в Англии.

В исламе

Как и в любом древнем обществе в Аравии времён пророка Мухаммада было много людей, занимавшихся прорицаниями, среди которых было немало шарлатанов. Мухаммад объявил их вероотступниками, которые не следуют науке и Священному Писанию. "Скажи: "Из тех, кто на небесах и на земле, только Аллах ведает сокровенное … " (Коран, 27:65). Когда люди пришли к Мухаммаду, чтобы проверить его знания о сокровенном, для чего скрывали что-то в своих руках, они спросили его: «Что у нас в руках?». Мухаммад заявил им: «Воистину я не прорицатель. Тому, кто прорицает, прорицанию и прорицателям уготован огонь (ада)» (передано Муслимом). Мухаммад сказал: «У того, кто идет к предсказателю и верит его словам, тот отрицает то, что было ниспослано Махаммаду» (передано аль-Баззаром, со слов достоверных пересказчиков) (см. Кардави Ю. Дозволенное и запретное в исламе/ Пер. с араб. М. Саляхетдинов. — М.: Умма, 2007. — С. 226, 227). Между тем, в народной арабской культуре широкое распространение получили такие гадания как хиромантия, астрология.

Гадания у славян

В древних письменных источниках о славянах сохранились сведения о некоторых видах гаданий. Так Прокопий Кесарийский (VI в.) свидетельствовал, что склавины и анты совершали гадания во время жертвоприношении божествам. О бросании жребия перед началом ответственных деянии говорится в хронике Титмара (XI в.) и в сочинениях Константина VII Багрянородного (X в.). Большое разнообразие способов гадания упоминается в западнославянских актах процессов XVI—XVII вв. о колдовстве: бросание костей, бобов, литье воска или олова, гадание по внутренностям животных, по тени, по Псалтыри и т. п. Эти и другие приёмы средневековых гаданий нашли отражение в памятниках славянской книжности, специально предназначенных для предсказаний будущего (см. Гадательные книги).

Дело нечистое и опасное

Поскольку, по народным представлениям, для угадывания будущего было необходимо посредничество духов, нечистой силы, умерших, ритуалы гадания осмыслялись как дело нечистое, грешное и опасное. В русских, чешских и многих других средневековых источниках говорится о церковных запретах вызывать умерших для предсказаний будущего. Специальные словесные формулы, призывающие нечистую силу явиться и открыть будущее, широко распространены в севернорусских ритуалах гадания, ср.: «Дедушка-домовой, покажи мне будущего мужа!», «Лешие лесные, болотные, полевые, все черти, бесенята, идите все сюда, скажите, в чём моя судьба?», «Черти, лешие, бесы, дьяволы, приходите ворожить!».

Чтобы установить контакт с духами, гадающие снимали с себя крест и пояс, развязывали все узлы на одежде, девушки распускали косы, выходили из дома, не перекрестясь, шли к месту гадания молча, иногда босиком или в одной рубашке, тайком, чтобы никто не видел, исполняли ритуал, зажмурившись, прикрыв лицо платком.

Места гадания

В соответствии с этими поверьями для гаданий избирали нечистые места, где обычно обитали или появлялись духи. Ими считались заброшенные дома, нежилые помещения (баня, овин, хлев, подвал, чердак, сени), а также места, осмысляемые как пограничное пространство между «своим» и «чужим» миром (печь, порог, внешний угол дома, забор, ворота, места возле колодца, источника, проруби, перекрёстки, расходящиеся дороги, межи, кладбища и т. п.).

Время гаданий

Время, считавшееся благоприятным для гадания, также имело отношение к переломным, пограничным периодам, которые считались наиболее опасными. Основная масса гаданий была приурочена к зимнему (святки) и летнему (Иванов день) солнцеворотам. Для русской традиции гадание после святок — редкое явление. Большая группа украинских, белорусских и западнославянских гаданий была характерна для предрождественского периода, то есть для дней «зимних» святых: Екатерины, Варвары, Андрея, Люции, Николая. Некоторые виды гаданиий были растянуты во времени: например, за 12 дней до Рождества ставили в воду ветки плодовых деревьев, загадывая, расцветут ли они к Рождеству. Западные славяне в день св. Люции (13.XII) набирали в кувшин проточную воду и ежедневно в течение 12 дней понемногу отливали, а в Сочельник остатками воды умывались перед сном, чтобы приснился вещий сон. В меньшей степени гадания характерны для весенне-летнего периода: для Пасхи, Троицы, дня Божьего Тела. В южнославянской традиции типичным временем гадания кроме святок и Иванова дня были Юрьев день, масленица, 1 марта и некоторые другие.

Вечер и ночь считались наиболее подходящими для гадания. Восточные славяне считали, что гадать можно только до первых петухов, дальше уже ничего не угадывается. Для гадания предназначался именно канун праздников. Русские объясняли это тем, что праздничная церковная служба изгоняет бесов, поэтому к их помощи следует прибегать накануне.

Святочные гадания

Подробнее по этой теме см. Святочные гадания.

Особым видом гадания были Святочные гадания, которые были с зимними святками (с Сочельника по Крещение). Наиболее благоприятным временем для гадания у восточных славян считались Рождественский, Васильевский и Крещенский вечера — переломные, пограничные периоды, наиболее опасные, когда нечистая сила особенно сильна (зимние святки). На Украине чаще всего гадают в Рождественскую ночь, в Сибири же в Васильев вечер (под Старый Новый год). В отличие от гаданий в иные календарные периоды, гадания на Святки носят самостоятельный характер: они изолированы от других обрядов, совершаемых в эти сроки.

См. также

• Нумерология
• Мантика
• Фалнама

Литература

• Гадание / Виноградова Л. Н. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 1995. — Т. 1: А (Август) — Г (Гусь). — С. 482—486. — ISBN 5-7133-0704-2.
• Зайков А. В. [www.academia.edu/3314281/_Epimemdes_activities_in_Sparta Эпименид в Спарте (Критская экстатическая мантика и становление «спартанского космоса»)] // Вестник древней истории. 2002. № 4. / Journal of Ancient History. — Moscow, 2002. № 4. P. 110—130.
• Мадлевская Е. Л. [www.ethnomuseum.ru/prazdniki/svyatochnye-gadaniya Святочные гадания]. Русские праздники и обряды. Российский этнографический музей.
• Ровинский Д., Русские народные картинки, — П., 1881.
• Смирнов Василий. Народные гадания в Костромском крае. Очерк и тексты, — Кострома, 1927.
• Тэйлор, Первобытная культура, 2-е изд., тт. I—II, П., 1897.
• Bouché-Leclercq, Histoire de la divination dans l’antiquité, tt. I—IV, P., 1879—1881 (русский перевод I т.: Буше-Леклерк, Из истории культуры. Истолкование чудесного в античном мире, — Киев, 1881.
• Handwörterbuch des deutschen Aberglaubens, hrsg. von Hoffmann-Krayer E., — Berlin und Lpz., 1928—1929.

В статье использован текст Юрия Соколова, перешедший в общественное достояние. Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.

Ссылки

• [ec-dejavu.ru/g/Gadanie.html Гадания в культуре народов мира]
• [www.ezoezo.ru/gadanie-1190.html Эзотерический словарь]

Отрывок, характеризующий Гадания

– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.