Анты

А́нты (др.-греч. Ἄνται) — название раннеславянских племён IV—VII веков, применявшееся византийскими писателями VI—VII веков. Полиэтнос объединение древнеславянских племён, имевший зачатки государственности (вождя Божа, знать, войска) уже в IV веке. При Боже они наносили поражение готам, но были разгромлены войсками Амала Винитария (Витимира). Упоминаются в византийских и готских источниках VI—VII веков (до 602 года н. э.).

Представители пеньковской и ипотешти-кындештской культур идентифицируются с антами (ранние анты времён Божа принадлежали к киевской археологической культуре ). В V—VII вв. анты были отдельной древнеславянской этноплеменной группировкой, сформировавшейся в III—IV вв. в составе черняховской культуры в условиях взаимодействия восточных венетов с ираноязычным населением.

Этимология названия и происхождение народа

Античные источники

• Готский историк Иордан, повествуя в труде «О происхождении и деяниях гетов» о племени венетов, сообщает, что они именуются по-разному, в зависимости от родов и местностей, и преимущественно они называются склавенами и антами. Также Иордан сообщает, что все племена венетов

происходят от одного корня и ныне известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов.

• Византийский историк Прокопий Кесарийский, который был лично знаком с представителями склавенских и антских племён, также указывает на их этническое родство:

…У тех и других и единый язык, совершенно варварский. Да и внешностью они друг от друга ничем не отличаются, ибо все и высоки, и очень сильны, телом же и волосами не слишком светлые и не рыжие, отнюдь не склоняются и к черноте, но все они чуть красноватые. Образ жизни грубый и неприхотливый, как и у массагетов, и, как и те, они постоянно покрыты грязью, — впрочем, они менее всего коварны и злокозненны, но и в простоте они сохраняют гуннский нрав. Да и имя встарь у склавинов и антов было одно. Ибо и тех и других издревле звали „спорами“, как раз из-за того, думаю, что они населяют страну, разбросанно расположив свои жилища. Война с готами (Кн. 3, Ч. 14), Прокопий Кесарийский

• В «Стратегиконе» Маврикия сообщается о единых у склавенов и антов образе жизни и нравах. Однако об этническом их родстве в «Стратегиконе» ничего не сообщается.

Принадлежность к славянам

Специалист по археологии древних славян И. П. Русанова отрицала славянскую атрибутацию пеньковской культуры, поскольку пеньковские древности совершенно не похожи на памятники достоверно славянской пражско-корчакской культуры. По её мнению местное население носящее название «анты» возможно уже с VI в. говорило на славянском языке, но сохраняло еще свои этнографические особенности, а в VII веке уже полностью растворилось в славянской среде.

По мнению кандидата исторических наук Алексахи А. Г. эта точка зрения подтверждается на основании критерия бездиалектности славянского языка, из которого следует, что никакая археологическая культура, синхронная пражской, не может быть славянской. По его мнению анты были западными балтами, но были ассимилированы славянами лишь в VI веке.

Происхождение этнонима

Существуют три основных версии происхождения этнонима «анты»:

• Тюркская версия. А. И. Попов, В. В. Мавродин и др. возводили этот этноним к тюркскому слову ант (ant), которое означает «клятва», в монгольском имело форму anda — «побратим», «побратимство».
• Иранская версия. По мнению О. Н. Трубачёва, Б. А. Рыбакова, Г. Г. Литаврина, О. Н. Бубенок, В. Я. Петрухина, Д. С. Раевского и др., наименование антов имеет иранское происхождение. Как указывает Ф. П. Филин, слово «анты» созвучно с древнеиранскими словами antas («конец, край»), antyas («что находится на краю») и осетинским attiiya («задний, сзади»). Исходя из этого, значение слова «анты» можно перевести как «живущий на укра́ине, пограничный житель».
• Славянская версия. Роспонд С. связывал название анты с венедами и выводил из индоевропейского *ven- «мокрый, влажный». В последнее время тему происхождения названия антов от венедов поддержал М. В. Грацианский.

География

В VI веке, накануне присоединения к аварскому Каганату, анты жили на территории современной Украины, в междуречье Днепра и Днестра, примыкающем к Чёрному морю.

Готский историк Иордан в своём повествовании «О происхождении и деяниях гетов (ГЕТИКА)», датированным 551 годом новой эры, так описывал места проживания антов:

…У левого их склона [Альпы], спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами. Склавены живут от города Новиетауна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра [Днестра], и на север — до Висклы [Вислы], вместо городов у них болота и леса. Анты же — сильнейшие из обоих [племён] — распространяются от Данастра до Данапра [Днепра], там где Понтийское [Чёрное] море образует излучину; реки эти удалены одна от другой на расстояние многих переходов.

История

В период наивысшего расцвета занимали территорию от Дона до Румынии и дальше на Балканию. Во время раскопок археологи обнаружили укреплённые пункты, где нашли оружие, ценные украшения. Это свидетельствует, что кроме гражданского населения, здесь жили воины. Анты были закалёнными воинами. Каждый воин имел на вооружении два небольших копья, деревянные луки и стрелы.

По заявлению готского историка Иордана (О происхождении и деяниях гетов, Ч. 119) во времена остроготского [остготского] короля Германариха (умер в 375 или 376 годах новой эры), племя антов было подвластно ему наряду с другими праславянскими племенами:

…Эти [венеты], как мы уже рассказывали в начале нашего изложения, — именно при перечислении племен, — происходят от одного корня и ныне [в 551 году, время написания текста] известны под тремя именами: венетов, антов, склавенов. Хотя теперь, по грехам нашим, они свирепствуют повсеместно, но тогда все они подчинились власти Германариха.

В этом же произведении интересен факт гибели антского короля Божа вместе с сыновьями и семьюдесятью старейшинами. Победа над антами приписывается некоему вождю остроготов [остготов] Винитарию из готского королевского рода Амалов. Преобладает версия, что Винитарием был прозван Германарих в честь победы над венетами. Так это описано у Иордана:

…Понемногу освобождаясь из-под их власти [гуннов] и пробуя проявить свою силу, он [Винитарий] двинул войско в пределы антов и, когда вступил туда, в первом сражении был побежден, но в дальнейшем стал действовать решительнее и распял короля их Божа с сыновьями его и с семьюдесятью старейшинами для устрашения, чтобы трупы распятых удвоили страх покорённых.

Таким образом, можно предположить, что антский вождь Бож погиб во второй половине IV века, до 375—376 года (смерти готского короля Германариха). Само столкновение антов Божа (Боза, Буса) с готами Винитария, согласно выводам археологов, происходило где-то на Днепровском Левобережье, в ареале киевской археологической культуры.

Прокопий Кесарийский в своей «Тайной истории» описывает антов среди основных участников набегов и разграблений величайшей империи того времени — Восточной Римской (Византийской) во времена императора (василевса) Юстиниана I (527—565 годы новой эры).

Поэтому ни одного места, ни одной горы, ни одной пещеры, ни чего-либо другого на римской земле не осталось неразграбленным, причём многим местам случалось подвергнуться разграблению не менее пяти раз. Впрочем об этом и о том, что было совершено мидийцами, сарацинами, склавинами, антами и другими варварами мною рассказано в предшествующих книгах.

Анты находились на стадии разложения первобытного общества. У них уже была частная собственность, что повлияло на имущественное расслоение. Возглавлял антские объединения военный вождь. Ближайшее окружение военного вождя составляли старейшины племён. Военные вожди имели дружины, из которых со временем выделялись зажиточные люди.

В «Лангобардских Анналах» упоминается некая страна Антаиб, располагавшаяся, исходя из контекста сообщения, между Дунаем и побережьем Балтийского моря. Предполагается, что это государство могло быть связано с народом антов.

С нападением аваров в значительной мере связывается исчезновение с исторической арены антов. В последний раз анты упоминаются в 602 году.

Социальная структура антского общества

Основной ячейкой общества у славян-антов являлась община, называемая в летописи «род». Судя по характеру жилищ и поселений, община состояла из семей, которые включали лишь ближайших родственников. Семейные обычаи у разных племён различались. Упоминаемые византийцами семейные порядки, похожи на обычаи полян, описанные «Повестью временных лет». Это были патриархальные нравы, с «утренними дарами» за невесту и ритуальными убийствами жен на могиле мужа. Другие племена практиковали полигамный брак с пережитками матриархата. Основным занятием общинников было земледелие. Ремесло носило домашний характер.

Воины

Из общины выделяется слой воинов-профессионалов («вои»), которые в летнее время занимались военными набегами на Византию и другие территории. Воины объединялись в небольшие отряды по несколько сот человек («дружины»), которые, соединяясь, могли образовывать армии до 1—2 тысяч человек. Во главе отрядов стояли вожди (князья и «воеводы»), обладавшие особым авторитетом («славой»), гибель которых во время боя повергала воинов в панику. Находок захоронений военной знати антов практически нет, однако имеются находки кладов с монетами, золотой и серебряной утварью, награбленной во время походов. Вооружение воинов было легким: щит с кожаным ремнем для ношения и копье, а также стрелы с ядом и сулицы для метания. Доспехи упомянуты лишь однажды.

Племенные ополчения могли достигать значительных размеров и использовались для защиты от набегов и при переселении на новые территории, когда среди убитых были обнаружены и женщины. Анты считались сильнейшим славянским племенем. Антские воины служили в армии Византии и участвовали в морских походах на лодках-однодеревках.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

У антов имелись рабы. Основную массу рабов составляли пленённые на войне. Другим источником рабства была купля-продажа. Среди рабов были как византийцы, так и славяне, однако ант у анта рабом быть не мог и освобождался, если таковой оказывался среди рабов, по прибытии на родину. Рабы были заняты в войне, домашнем хозяйстве и, как показывают исследования археологов, в ремесле. Главной целью порабощения соседей для антов было получение выкупа за пленных или их продажа. Такое рабство носило временный характер и через некоторое время раб становился «свободным», то есть членом общины.

Жрецы

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В источниках отсутствуют упоминания о слое жрецов, или волхвов, у антов, археологи не обнаружили каких-либо крупных религиозных комплексов, на которых они могли проживать. Однако, этот слой, несомненно, существовал, но не выделялся из числа общинников, так как небольшие жертвенные ямы находились при селениях, местами культа были рощи, водоёмы, деревья и камни. В праздничные дни приносились бескровные жертвы богам — продукты питания. Жрецы произносили молитвы, связанные с урожаем. Производились гадания. Главным божеством антов и полян был Перун.

Близким к жрецам был слой сказителей («песнотворцев»). Благодаря сообщению о венедах, которые были задержаны византийцами, можно сказать, что сказители уже тогда вели своё повествование под гусельный наигрыш и выделялись из числа общинников (были задержаны сразу несколько людей с «кифарами»), переходили с места на место и иногда выступали посредниками в переговорах между племенами. Изображение семиструнных гусель имеется на фигурках антского типа из-под Велестино. До нас дошли сказания об антском времени: о князьях Бусе, Кие, об обрах, о хазарах.

Протогорода

С усложнением социальной структуры антского общества появляются протогородские поселения. К антскому времени относят возникновение Киева, имевшего значение религиозного и племенного центра. Пастырское городище (название города не известно) имело полиэтническое население. Здесь жили воины и ремесленники, которые производили гончарную посуду и украшения (фибулы, поясные наборы и пр.), распространявшиеся далеко за пределы города и антской земли. В антское время возникает и город Волынь на Западном Буге, известный как поселение воинов и центр племенного союза волынян. «Грады» ещё не имели роли торговых центров. Их население было непостоянным, включало князя, воинов и жрецов. Здесь проходили веча, религиозные праздники, пиры, а крепости служили для обороны.

Князья антов

• ок. 375 г. Бож
• 560-е гг. Идаризий
• 560-е гг. Мезамир
• 560-е гг. Келагаст

Известные анты

• Дабрагез — военачальник на службе у Византии в 554 и 555 гг.
• Леонтий — сын Дабрагеза, военник в 556 г.

См. также

• Северяне
• Поляне
• Хорваты
• Венеды
• Склавины

Литература

• Седов В. В. Анты // Исчезнувшие народы: Сборник статей (по материалам журнала «Природа») / Сост. канд. филос. наук С. С. Неретина; Под ред. д-ра ист. наук П. И. Пучкова; Худож. оформл. Е. Л. Гольдина. — М.: Наука, 1988. — С. 77-83. — 176 с. — 25 000 экз. — ISBN 5-02-023568-7. (обл.)
• Бибиков М. В. [www.lants.tellur.ru/history/DRSZI/II.1.htm Кто были анты? Славяне и анты глазами византийцев. V—VII вв.] // [www.lants.tellur.ru/history/DRSZI/ Зарубежные источники по истории Руси как предмет исследования] / Под ред. Е. А. Мельниковой. — М.: Логос, 1999. — 608 с. — ISBN 5-88439-088-2.
• Петрухин В. Я., Раевский Д. С. [admw.ru/books/V-YA--Petrukhin--D-S--Raevskiy_Ocherki-istorii-narodov-Rossii-v-drevnosti-i-rannem-Srednevekove/71 Прокопий Кесарийский о склавинах и антах. История войн] // [dorogiistorii.ru/doc/Petruhin%20Otcherci.pdf Очерки истории народов России в древности и раннем Средневековье]. — 2-е изд. — М.: Знак, 2004. — 416 с. — (Studia historica). — ISBN 5-94457-107-1.
• Седов В. В. [slavya.ru/trad/history/genezis/sed.htm Этногенез ранних славян] // Вестник РАН. — 2003. — Т. 73, № 7. — С. 594—605.
• Щукин М. Б. [krotov.info/history/09/3/schukin.html Рождение славян]. — 2001. (Стратум: структуры и катастрофы. Сборник символической индоевропейской истории. СПб: Нестор, 1997. — 268 с.)
• Чернявский С. Н. Анты. Загадка исчезнувшего народа. — М., 2016. — 288 с.

Ссылки

• Анты // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Анты

– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.