Макманус, Артур

Артур Макманус (англ. Arthur MacManus, 1889 — 27 февраля 1927) — деятель рабочего движения Великобритании.

Биография

По профессии рабочий-металлист. В период «Красного Клайсайда» работал в компании «Зингер» в Клайдбанке, но был уволен после забастовки 1911 года. Вступил в делеонистскую Социалистическую трудовую партию (Socialist Labour Party).

Был одним из инициаторов движения фабричных старост. В 1917 году стал председатель первого совета фабричных старост; с мая 1917 года — председатель объединённого комитета фабричных старост, с сентября 1918 года — председатель Национального административного совета фабричных старост.

После Октябрьской революции в России активно участвовал в создании единой компартии в Великобритании. В 1920 году был одним из основателей Коммунистической партии Великобритании. Первый председатель Коммунистической партии Великобритании (1920—1922). Участник 3-го конгресса Коминтерна (1921); был избран членом Исполкома и Президиума Коминтерна. В 1922 году стал колониальным секретарем Коммунистической партии Великобритании.

В 1915 и в 1925 годах арестовывался за свою революционную деятельность.

Участвовал в конгрессе по основанию Антиимпериалистической лиги в 1927 году. Вскоре после этого умер в Москве и был похоронен в Кремлёвской стене.

Ссылки

• [www.marxists.org/archive/mcmanus/index.htm Работы Артура Мак-Мануса в марксистском Интернет-архиве]

Отрывок, характеризующий Макманус, Артур

– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.