Мейнингенский театр
| Мейнингенский театр | |
 | |
| Основан |
в 1831 году |
|---|---|
| Руководство | |
| Художественный руководитель |
Ансгар Хааг |
| Ссылки | |
|
[www.das-meininger-theater.de/index.php?f=00_startseite das-meininger-theater.de] | |
Мейнинге́нский теа́тр (нем. Meininger Theater) — немецкий драматический театр, основанный в 1831 году
История
В 1831 году в Мейнингене, столице Саксен-Мейнингенского герцогства, было закончено начатое ещё в 1820-м строительство здания придворного театра. По первоначальному замыслу в нём должны были выступать две труппы — оперная и драматическая, и 17 декабря 1831 года театр открылся премьерой оперы Д. Обера «Фра Дьяволо». С 1861 года в здании выступала только драматическая труппа, именно она принесла Мейнингенскому театру международную известность[1]. В 1871 году, когда в результате образования Германской империи герцог Саксен-Мейнингенский утратил свои права, театр стал городским[1].
Реформа Людвига Кронека
В 1866 году делами театра занялся герцог Георг II; его ближайшей помощницей стала актриса Эллен Франц. Самого герцога интересовала в первую очередь художественно-оформительская часть, он был автором эскизов многих декораций и костюмов; с актёрами работала Франц, она же ведала репертуаром, для руководства собственно постановочной частью в 1866 году был приглашён и назначен главным режиссёром Людвиг Кронек, в то время более известный как актёр — исполнитель комедийных ролей[1][2].
В XIX веке в драматическом театре, как и на оперной сцене, царили премьеры и примадонны, демонстрация их актёрского мастерства превращалась в самоцель, под ведущих актёров труппы формировался репертуар, ради них могли перекраиваться не только роли, но и пьеса в целом, при этом разные пьесы могли разыгрываться в одних и тех же условных декорациях[3], — Мейнингенский театр впервые выдвинули принципы ансамблевости, подчинения всех компонентов спектакля единому замыслу, бережного отношения к авторскому тексту, достоверности в воссоздании исторического или бытового антуража[1]. В этом театре главенствующее положение занимал режиссёр, слаженности всех элементов спектакля он добивался в результате длительных репетиций, с особенной тщательностью ставил массовые сцены, для которых был специально создан штат статистов[1]. Меньше внимания руководители театра уделяли раскрытию дарования отдельных исполнителей, — борьба с премьерством приводила к тому, что крупные актёры в театре не задерживались[1].
Начиная с 1874 года Мейнингенский театр постоянно гастолировал по Европе; гастрольный репертуар состоял из 41 пьесы, преимущественно немецких драматургов — Ф. Шиллера, И. В. Гёте, Г. Клейста и менее известных, однако не последнее место занимал в нём и У. Шекспир, были и пьесы современных драматургов — Г. Ибсена и Б. Бьернсона. По мысли Кронека, гастроли должны были дать театру необходимые материальные средства, на деле же обернулись успешной пропагандой новых постановочных принципов[1]. Очень скоро у мейнингенцев появились последователи и в Германии («Свободная сцена» Отто Брама в Берлине), и в Англии (лондонский «Независимый театр») и во Франции («Свободный театр» Андре Антуана в Париже)[4].
Дважды, в 1885 и в 1890 годах, Мейнингенский театр с большим успехом гастролировал в России. Правда, сам Кронек возмущался тем, что русские газеты пишут о настоящих столах и стульях в его постановках, не замечая того, что им привезли Шекспира и Шиллера[3]. И тем не менее гастроли театра оставили свой след и в России: «мейнингенство» было первым словом, которое пришло на ум посетителям ранних спектаклей К. С. Станиславского, ещё не в Художественном театре, а в Обществе искусства и литературы. В 1896 году, по поводу постановки «Отелло», Н. Эфрос писал: «Мейнингенцы, должно быть, оставили глубокий след в памяти К. С. Станиславского. Их постановка рисуется ему в виде прекрасного идеала, и он всеми силами стремится приблизиться к этому идеалу. „Отелло“ — большой шаг вперед по этому симпатичному пути»[5].
После Кронека
В июле 1891 года умер Людвиг Кронек, и Георг II не нашёл ему достойной замены; он прекратил гастрольную деятельность, полагая, что свою миссию Мейнингенский театр выполнил. Последователи очень скоро превзошли учителей, и уже в 90-х годах XIX века театр постепенно утратил своё значение[1].
5 марта 1908 года пожар почти полностью уничтожил здание, — на восстановление потребовалось полтора года. В 1914 году умер Георг II, разразилась Первая мировая война, и театр оказался на грани закрытия[6]. В 1918 году, после Ноябрьской революции и упразднения Саксен-Мейнингенского герцогства, театр перешёл в ведение правительства земли Тюрингия, он был спасён от ликвидации[6], но лидером театрального процесса никогда больше не был[1].
Напишите отзыв о статье "Мейнингенский театр"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Мейнингенский театр // Театральная энциклопедия (под ред. П. А. Маркова). — М.: Советская энциклопедия, 1963. — Т. 3.
- ↑ Кронек, Людвиг // Театральная энциклопедия (под ред. П. А. Маркова). — М.: Советская энциклопедия, 1963. — Т. 3.
- ↑ 1 2 Климова Л. П. [teatr-lib.ru/Library/U_istokov/U_istok/#_Toc150931045 Режиссёрская реформа Московского Художественного театра] // У истоков режиссуры: Очерки из истории русской режиссуры конца XIX — начала XX века: Труды Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии. — Л., 1976. — С. 61—63.
- ↑ Режиссёрское искусство // Театральная энциклопедия (под ред. П. А. Маркова). — М.: Советская энциклопедия, 1964. — Т. 4.
- ↑ Цит. по: Климова Л. П. Указ. соч. С. 63
- ↑ 1 2 [www.das-meininger-theater.de/index.php?m=121&f=07_seiten&ID_Seite=117 Theatergtschichte] (нем.). Theater. Meininger-theater (официальный сайт). Проверено 7 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DjpA1dQb Архивировано из первоисточника 17 января 2013].
Ссылки
- [www.das-meininger-theater.de/index.php?f=00_startseite Мейнингенский театр] — официальный сайт (нем.)
Отрывок, характеризующий Мейнингенский театр
– Ты как здесь? – спросил он.– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
