Мокану, Спиридон Спиридонович
| Спиридон Спиридонович Мокану | |
| Spiridon Mocanu | |
 | |
| Род деятельности: |
танцор, хореограф |
|---|---|
| Место рождения: |
Кагул, Бессарабия (ныне Молдавия) |
| Гражданство: | |
| Место смерти: | |
| Супруга: |
Юлия Ивановна |
| Награды и премии: | |
Спиридон Спиридонович Мокану (рум. Spiridon Mocanu; 18 апреля 1932 — 20 июля 2007) — молдавский артист балета. Народный артист Молдавской ССР (1955).
Содержание
Биография
Спиридон Мокану родился 18 апреля 1932 года в городе бессарабском городе Кагул. Занимался в драмкружке городского Дома культуры. Летом 1948 года в Кишинёве в составе одного из кагульских коллективов принимал участие в республиканской олимпиаде художественной самодеятельности. По результатам смотра был отобран для обучения в ансамбле песни и танца Молдавской ССР «Дойна».
Сценическую деятельность начал в 1949 году в ансамбле народного танца «Жок», в котором проработал до 1995 года. В 1955 году ему было присвоено звание Народного артиста Молдавской ССР, а в 1970 году он получил Государственную премию Молдавской ССР за исполнительское мастерство (танцы «Котовцы», «Жок», «Весёлый Пэкалэ», «Баба мя», «Наковальня», «По дороге в Кишинёв» и другие). Искусство Мокану являлось прекрасной демонстрацией многообразия молдавского народного танца; он обладал комедийным дарованием, живым, обаятельным юмором, виртуозной танцевальной техникой[1]. Кроме деятельности танцора являлся одновременно и сопостановщиком ряда номеров ансамбля «Жок».
Спиридон Мокану ушёл из жизни 20 июля 2007 года[2].
Фильмография
Напишите отзыв о статье "Мокану, Спиридон Спиридонович"
Примечания
Ссылки
- Мелека А. [point.md/News/Read.aspx?NEWSID=27801 Этот «хитрый» Мокану] // Независимая Молдова.
- Калак Т. [old.kp.md/freshissue/life/175778/ Спиридон Мокану танцевал жок для Сталина и Фиделя Кастро] // Комсомольская правда в Молдове. — 21.01.2005.
Отрывок, характеризующий Мокану, Спиридон Спиридонович
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
