Музей-заповедник

Музе́й-запове́дник — разновидность музея под открытым небом, в состав которого помимо экспозиций входят архитектурные, исторические и природные памятники, важные для сохранения историко-культурного и природного наследия страны или региона. С целью защиты этих памятников государство дополнительно наделяет такие музеи правовым статусом заповедника, что предусматривает особые режимы сохранения и использования включенных в него территорий и объектов.

В связи с открытостью территорий, многие музеи-заповедники проводят различные музейные праздники (чаще всего — на фольклорные темы), организуют мастерские народных промыслов, исторические реконструкции (например реконструкции фрагментов сражений на Бородинском и Куликовском полях), «экологические тропы», различные фестивали (литературные, музыкальные) и т.п.

На 2010 год количество музеев-заповедников в России приближается к 100.

Классификация

Музеи-заповедники, в зависимости от входящих в их состав объектов и основной направленности, бывают следующих видов:

• историко-художественные (например, Сергиево-Посадский государственный историко-художественный музей-заповедник)
• историко-архитектурные (например, Нижегородский историко-архитектурный музей-заповедник)
• историко-археологические (например, «Танаис»)
• историко-культурные (например, Историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль»)
• военно-исторические (например, Бородинский военно-исторический музей-заповедник)
• литературно-мемориальные (например, Литературно-мемориальный музей-заповедник А. П. Чехова)
• научно-технический и производственный (Нижнетагильский музей-заповедник горнозаводского дела Среднего Урала)
• комплексные (например, Вологодский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник).

При этом несмотря на то, что в названиях современных музеев-заповедников чаще всего определяется только их основной профиль, как правило, большинство из них являются комплексными.

История

С XV века «заповедниками» называли леса, которые «заповедывалось», то есть было запрещено вырубать. Слово изначально использовалось только к природным объектам.

В 1922 году слово «заповедник» впервые появилось в названии музея «Пушкинский уголок» (ныне «Михайловское»).

С конца 1950-x годов статус «музей-заповедник» стали присваивать официально. Тогда были сформированы несколько музеев-заповедников на базе коллекций городских и областных музеев и музеефикации архитектурных памятников и ансамблей. По профилю первые музеи-заповедники относились к историко-архитектурным и художественным (Владимиро-Суздальский, Новгородский, Костромской, Загорский, Горьковский (ныне — Нижегородский), Ярославо-Ростовский, Псковский).

Во второй половине XX века форма музея-заповедника оказалась оптимальной для организации охраны, развития и музейного использования культурных и природных территорий и недвижимых памятников, обладающих высокой научной, эстетической, мемориальной ценностью. Статус музеев-заповедников присваивался:

• местам раскопок древних поселений — например «Танаис»
• литературным музеям (часто с прилегающими природными ландшафтами) — «Мелихово», «Тарханы», «Хмелита» и др.
• местам наиболее известных военных сражений — Бородинское поле и Куликово поле
• музеям-усадьбам — «Поленово»
• музеям-дворцам — «Петергоф», «Царское Село»
• монастырским ансамблям — Кирилло-Белозерский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник
• фрагментам среды исторических поселений
• особо ценным природным и антропогенным ландшафты — острова Соловецкого архипелага с прилегающей акваторией Белого моря.

В 1987 году появился первый научно-технический музей-заповедник в Нижнем Тагиле, включающий в том числе первый в РФ музеефицированный крупный промышленный объект — Нижнетагильский завод-музей. В настоящее время это одна из наиболее востребованных, перспективных и динамично развивающихся групп музеев.

11 февраля 2011 года Государственная дума приняла новое определение музея-заповедника как «музея, которому в установленном порядке предоставлены земельные участки с расположенными на них достопримечательными местами или ансамблями, отнесенными к историко-культурным заповедникам» и расширила перечень задач таких объектов, включив в него «обеспечение сохранности переданных музею-заповеднику объектов культурного наследия и доступа к ним граждан, осуществление сохранения, изучения и популяризации указанных объектов». Также утверждено право музеев-заповедников заниматься в границах своей территории сохранением исторически сложившихся видов деятельности, народных художественных промыслов и ремесел.

См. также

• Список музеев-заповедников России

Источники

1. Музей-заповедник / И.А. Анощенко. // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
2. М.Е. Каулен. [www.museum.ru/rme/sci_zap.asp Музеи-заповедники] (рус.). Российская музейная энциклопедия. Проверено 19 февраля 2010. [www.webcitation.org/670m32VpH Архивировано из первоисточника 18 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Музей-заповедник

«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».


В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.